Вступление и наказание
Россия мстит не оправдавшим доверия партнерам. Правда, арсенал мер давления на соседей, обративших свое внимание на ассоциацию с ЕС, у Москвы не такой большой — ценовые войны, таможенные конфликты, Онищенко. И они все уже не раз использованы.
Теперь, задним числом, даже как-то немного странно, что проблемы у литовских молочных продуктов появились так поздно.
Конечно же, это наказание тех, кто собирается в ноябре на саммите «Восточного партнерства» в Вильнюсе парафировать соглашения об ассоциации с Евросоюзом, и начинать надо было с Вильнюса.
gazeta.ru
Литовские фуры проверяли на границе, будто на блокпосту в воюющей Чечне, и, как вспоминали водители, таможенники, также удовольствия от этого не получавшие, хмуро делились услышанными от начальства утечками типа «литовцы стали лезть не в свое дело» и «слишком часто их президент стал летать в Штаты».
На российском рынке литовского молока в любом виде – сыров, сметаны или творога — один процент. Да и сосредоточен он большей частью в крупных городах. Например, в Калининграде, который особенный уже тем, что там как раз молочный рынок литовский почти на треть. Во-первых, рядом. Во-вторых, калининградский потребитель, в силу географической традиции, вообще вынужден быть довольно избалованным. Импорт здесь большей частью европейский, в первую очередь литовский и польский.
Но, как подсказывает имеющийся опыт мер Геннадия Онищенко, наказание и не должно быть функциональным. В этой системе вообще довольно много иррационального. Скажем, визит на высшем уровне в Баку навел на подозрение, что совсем уж бессмысленных движений наша государственная машина не делает: с Азербайджаном отношения уже никогда не будут советскими, иллюзий нет, можно больше не думать о вечном, а спокойно заниматься бизнесом, торговать оружием, со всеми сопутствующими процессу бонусами.
Аналогично иллюзии насчет Иванишвили развеялись практически сразу: потепление не сулит России никаких выгод, может случиться даже наоборот — в случае нормализации отношений придется так или иначе втягиваться в обсуждение того, что было в 2008 году и что вообще происходит в Абхазии и Южной Осетии.
Но вот за два месяца до Вильнюса куратором украинской политики Кремля становится Владислав Сурков — человек, успешно подменивший политику политтехнологией внутри России и теперь брошенный развить этот опыт на главном из всех постсоветских направлений. Политтехнологические структуры, у которых прослеживалась связь с Сурковым, уже организовывали на украинских выборах правильные победы, и об их творчестве среди местных пиарщиков до сих пор ходят анекдоты. Но это тот случай, когда важен не Сурков, а внимание.
Считается, что Украина в объявленной Москвой последней битве за постсоветскую целостность — главный фронт. Все остальное – бои местного значения. Однако, как это часто бывает на больших войнах, все иногда путается. На украинском фронте атака захлебнулась, в Молдавии, кажется, успеха никто и не ждал. Атака на Молдавию с банальным запретом вина выглядит выморочной рутиной, которой неинтересно заниматься, похоже, даже Онищенко. Прорыв же, пока единственный и, очень может статься, последний, Кремль осуществил там, где он был по объективным показателям нужен меньше всего – в Армении.
Такой вот последний бой. Никаких задорных импровизаций — ценового давления, торговых войн, Онищенко. Только с Арменией, у которой были явные намерения воспользоваться отсутствием таможенных границ и всему этому противостоять, была нажата кнопка безопасности – альтернативы ОДКБ, как принято считать, у Армении нет.
Для России в этих наступлениях результат и не особо важен. Ничего нового – действие ради действия, наступление с нулевой суммой, отработка номера.
Выступить против Литвы, например, для большинства патриотичных россиян всегда неплохо. Но из привычных вещей складывается целая философия.
Москва, не меняясь, будто пытается приспособиться к тому, что все вокруг меняется. Даже Украина, даже под управлением Януковича, словно зажмурясь, словно боясь передумать, штампует одно одобрение европейского выбора за другим: фракция правящей Партии регионов (это, кстати, была самая драматическая интрига), парламент, правительство, президент — все, назад пути нет, и (что бы там ни говорили про размытость формулировок в договорах об ассоциации, что после парафирования их еще надо будет ратифицировать, а тут как раз начнет работу Сурков) дело практически сделано. Изменение позиции для нынешней украинской элиты чревато разрушением личной политической жизни, а на кону уже президентские выборы 2015 года.
При этом ничего фатального для Москвы в вильнюсских начинаниях нет. Кроме одного: никто из тех, кто в ноябре туда поедет, потом даже в порыве минутной слабости уже не присоединится к Таможенному союзу. А это последний политический интеграционный проект и по большому счету единственное из хоть каких-то политических построений Кремля вообще. Если, конечно, не считать Олимпиады, которая пройдет и, к счастью, забудется.
Без Украины все это смысла не имеет. Но ведь и Лукашенко, арестовывающий российских топ-менеджеров, тоже не боится сыграть на обострение. Возможно, что на следующем витке он способен усомниться в целебности такой интеграции. Москва это понимает и на провокацию не ведется.
Но вариантов отхода от этой генеральной линии Кремль тоже не предусмотрел. Просто потому, что в нынешней политической модели придумывать их – бесполезная трата времени. Москва не просто вынуждена не меняться. Москва вынуждена возводить свою неизменность в сакральный принцип.
Как заметил один депутат в ответ на резолюцию Европарламента про недопустимость российского давления на соседей, никакого давления, во-первых, нет, а во-вторых, надо активнее противостоять попыткам оторвать от нас страны постсоветского пространства. Ну это депутат, ему можно. Но как-то не видно противоречий этого пассажа с валдайскими рассуждениями президента о том, что выбирать свой путь – это суверенное право Украины, но России было бы легче вместе с ней противостоять навязываемой с Запада либерализации.
И в рамках этой логики бесполезными становятся и газовые цены, и торговые войны, и даже безопасность.
Не о ней, судя по всему, говорили в Кремле президенты России и Армении. В противном случае еврокомиссар Штефан Фюле после посещения Еревана не был бы так скептичен, оценивая шансы хоть что-нибудь подписать в Вильнюсе. Европе как раз незачем было проявлять в этой ситуации принципиальность, и формулу компромисса она, возможно, и нашла бы. И едва ли в планы Сержа Саргсяна на второй президентский срок входила такая, мягко говоря, неблистательность получившегося образа. Вопроса безопасности могло быть достаточно для вхождения в Таможенный союз. Для отказа от Европы, которого могла в этой ситуации потребовать только Москва, нужно было что-то намного более серьезное.
Этим могло стать, скорее всего, только одно — неубедительность внутриполитического положения самого Сержа Саргсяна. Давить на такого лидера – одно удовольствие. Там, где выборы не столько выборы, сколько система шатких договоренностей олигархических, силовых и криминальных элит (а в Армении едва ли кто-то возьмется отделить одни от других), очень непросто быть самостоятельным. Особенно если сам этот президент – часть этой олигархической системы.
Было бы смешно по этой части идеализировать Украину. Но конкурентные выборы тем не менее облегчают Януковичу поиск консенсуса — и элитного, и даже частично общенационального. То же в Молдавии. То же в Грузии. Совсем не то в Азербайджане, но там, во-первых, лидер пока жестко контролирует политическую ситуацию, а во-вторых, Баку в Вильнюсе никаких ассоциаций парафировать и не собирается.
Так что консервация – насколько хватает сил и насколько это еще возможно по соседству – задача трудная, но решаемая. Другой вопрос – зачем? Ведь бессмысленным может оказаться не запрет литовского молока, а сам повод для запрета. На следующий день после вильнюсской церемонии мир не изменится. И никакой изоляции не случится, и не хлынут в Россию плохие украинские товары из-за прихода на Украину хороших европейских. На Вильнюс вообще можно было никак не реагировать — хотя бы потому, что сроки возможных изменений, скорее сего, будут куда более протяженными, чем те, которые Кремль считает для себя актуальными. Но и не реагировать Кремль себе уже тоже позволить не мог. Теперь Вильнюс серьезно наказан
Теперь, задним числом, даже как-то немного странно, что проблемы у литовских молочных продуктов появились так поздно.
Конечно же, это наказание тех, кто собирается в ноябре на саммите «Восточного партнерства» в Вильнюсе парафировать соглашения об ассоциации с Евросоюзом, и начинать надо было с Вильнюса.
gazeta.ru
Литовские фуры проверяли на границе, будто на блокпосту в воюющей Чечне, и, как вспоминали водители, таможенники, также удовольствия от этого не получавшие, хмуро делились услышанными от начальства утечками типа «литовцы стали лезть не в свое дело» и «слишком часто их президент стал летать в Штаты».
На российском рынке литовского молока в любом виде – сыров, сметаны или творога — один процент. Да и сосредоточен он большей частью в крупных городах. Например, в Калининграде, который особенный уже тем, что там как раз молочный рынок литовский почти на треть. Во-первых, рядом. Во-вторых, калининградский потребитель, в силу географической традиции, вообще вынужден быть довольно избалованным. Импорт здесь большей частью европейский, в первую очередь литовский и польский.
Но, как подсказывает имеющийся опыт мер Геннадия Онищенко, наказание и не должно быть функциональным. В этой системе вообще довольно много иррационального. Скажем, визит на высшем уровне в Баку навел на подозрение, что совсем уж бессмысленных движений наша государственная машина не делает: с Азербайджаном отношения уже никогда не будут советскими, иллюзий нет, можно больше не думать о вечном, а спокойно заниматься бизнесом, торговать оружием, со всеми сопутствующими процессу бонусами.
Аналогично иллюзии насчет Иванишвили развеялись практически сразу: потепление не сулит России никаких выгод, может случиться даже наоборот — в случае нормализации отношений придется так или иначе втягиваться в обсуждение того, что было в 2008 году и что вообще происходит в Абхазии и Южной Осетии.
Но вот за два месяца до Вильнюса куратором украинской политики Кремля становится Владислав Сурков — человек, успешно подменивший политику политтехнологией внутри России и теперь брошенный развить этот опыт на главном из всех постсоветских направлений. Политтехнологические структуры, у которых прослеживалась связь с Сурковым, уже организовывали на украинских выборах правильные победы, и об их творчестве среди местных пиарщиков до сих пор ходят анекдоты. Но это тот случай, когда важен не Сурков, а внимание.
Считается, что Украина в объявленной Москвой последней битве за постсоветскую целостность — главный фронт. Все остальное – бои местного значения. Однако, как это часто бывает на больших войнах, все иногда путается. На украинском фронте атака захлебнулась, в Молдавии, кажется, успеха никто и не ждал. Атака на Молдавию с банальным запретом вина выглядит выморочной рутиной, которой неинтересно заниматься, похоже, даже Онищенко. Прорыв же, пока единственный и, очень может статься, последний, Кремль осуществил там, где он был по объективным показателям нужен меньше всего – в Армении.
Такой вот последний бой. Никаких задорных импровизаций — ценового давления, торговых войн, Онищенко. Только с Арменией, у которой были явные намерения воспользоваться отсутствием таможенных границ и всему этому противостоять, была нажата кнопка безопасности – альтернативы ОДКБ, как принято считать, у Армении нет.
Для России в этих наступлениях результат и не особо важен. Ничего нового – действие ради действия, наступление с нулевой суммой, отработка номера.
Выступить против Литвы, например, для большинства патриотичных россиян всегда неплохо. Но из привычных вещей складывается целая философия.
Москва, не меняясь, будто пытается приспособиться к тому, что все вокруг меняется. Даже Украина, даже под управлением Януковича, словно зажмурясь, словно боясь передумать, штампует одно одобрение европейского выбора за другим: фракция правящей Партии регионов (это, кстати, была самая драматическая интрига), парламент, правительство, президент — все, назад пути нет, и (что бы там ни говорили про размытость формулировок в договорах об ассоциации, что после парафирования их еще надо будет ратифицировать, а тут как раз начнет работу Сурков) дело практически сделано. Изменение позиции для нынешней украинской элиты чревато разрушением личной политической жизни, а на кону уже президентские выборы 2015 года.
При этом ничего фатального для Москвы в вильнюсских начинаниях нет. Кроме одного: никто из тех, кто в ноябре туда поедет, потом даже в порыве минутной слабости уже не присоединится к Таможенному союзу. А это последний политический интеграционный проект и по большому счету единственное из хоть каких-то политических построений Кремля вообще. Если, конечно, не считать Олимпиады, которая пройдет и, к счастью, забудется.
Без Украины все это смысла не имеет. Но ведь и Лукашенко, арестовывающий российских топ-менеджеров, тоже не боится сыграть на обострение. Возможно, что на следующем витке он способен усомниться в целебности такой интеграции. Москва это понимает и на провокацию не ведется.
Но вариантов отхода от этой генеральной линии Кремль тоже не предусмотрел. Просто потому, что в нынешней политической модели придумывать их – бесполезная трата времени. Москва не просто вынуждена не меняться. Москва вынуждена возводить свою неизменность в сакральный принцип.
Как заметил один депутат в ответ на резолюцию Европарламента про недопустимость российского давления на соседей, никакого давления, во-первых, нет, а во-вторых, надо активнее противостоять попыткам оторвать от нас страны постсоветского пространства. Ну это депутат, ему можно. Но как-то не видно противоречий этого пассажа с валдайскими рассуждениями президента о том, что выбирать свой путь – это суверенное право Украины, но России было бы легче вместе с ней противостоять навязываемой с Запада либерализации.
И в рамках этой логики бесполезными становятся и газовые цены, и торговые войны, и даже безопасность.
Не о ней, судя по всему, говорили в Кремле президенты России и Армении. В противном случае еврокомиссар Штефан Фюле после посещения Еревана не был бы так скептичен, оценивая шансы хоть что-нибудь подписать в Вильнюсе. Европе как раз незачем было проявлять в этой ситуации принципиальность, и формулу компромисса она, возможно, и нашла бы. И едва ли в планы Сержа Саргсяна на второй президентский срок входила такая, мягко говоря, неблистательность получившегося образа. Вопроса безопасности могло быть достаточно для вхождения в Таможенный союз. Для отказа от Европы, которого могла в этой ситуации потребовать только Москва, нужно было что-то намного более серьезное.
Этим могло стать, скорее всего, только одно — неубедительность внутриполитического положения самого Сержа Саргсяна. Давить на такого лидера – одно удовольствие. Там, где выборы не столько выборы, сколько система шатких договоренностей олигархических, силовых и криминальных элит (а в Армении едва ли кто-то возьмется отделить одни от других), очень непросто быть самостоятельным. Особенно если сам этот президент – часть этой олигархической системы.
Было бы смешно по этой части идеализировать Украину. Но конкурентные выборы тем не менее облегчают Януковичу поиск консенсуса — и элитного, и даже частично общенационального. То же в Молдавии. То же в Грузии. Совсем не то в Азербайджане, но там, во-первых, лидер пока жестко контролирует политическую ситуацию, а во-вторых, Баку в Вильнюсе никаких ассоциаций парафировать и не собирается.
Так что консервация – насколько хватает сил и насколько это еще возможно по соседству – задача трудная, но решаемая. Другой вопрос – зачем? Ведь бессмысленным может оказаться не запрет литовского молока, а сам повод для запрета. На следующий день после вильнюсской церемонии мир не изменится. И никакой изоляции не случится, и не хлынут в Россию плохие украинские товары из-за прихода на Украину хороших европейских. На Вильнюс вообще можно было никак не реагировать — хотя бы потому, что сроки возможных изменений, скорее сего, будут куда более протяженными, чем те, которые Кремль считает для себя актуальными. Но и не реагировать Кремль себе уже тоже позволить не мог. Теперь Вильнюс серьезно наказан