От Ивана Бодюла до олигархов с олигофренами.
У нас как-то всерьез спорят о том или ином политике, хотя всем ведь понятно: один — олигарх, второй — олигофрен. Чего о них спорить? И при чем тут вообще государство, народ?
На прошлой неделе в Москве был похоронен Иван Иванович Бодюл, бывший первый секретарь ЦК Компартии Молдавии.
Проводить в последний путь человека, который руководил республикой на протяжении 22 лет и сделал, как никто другой, так много для ее развития, пришло на удивление мало народа. На панихиде в зале траурных церемоний Центральной клинической больницы собралось человек 60-70, до Троекуровского кладбища доехало в два раза меньше.
На кладбище буквально физически чувствовалось, что с уходом прожившего почти век Бодюла закончилась целая эпоха, которая сменилась временем пустоты, холостого хода и полной неопределенности.
Мы не жлобы. Жлобы не мы?
Людей, пришедших на похороны Бодюла, объединяла, среди прочего, осмысленность и интеллигентность их лиц. Чувствовалось, что их жизнь имела смысл. У представителей нынешнего молдавского бомонда — высшего руководства, депутатов, министров — подобное выражение лица встретить практически невозможно.
Бывшая партийно-советская номенклатура жила хорошо. Конечно же, не так красиво, как нынешняя элита, но все-таки. Есть более существенное отличие, чем размер и обстановка жилья тех и этих руководителей, чем ассортимент советского спецраспределителя и любого сельского магазина сегодня. То, что советская элита жила лучше остального советского народа, не афишировалось, скрывалось. Было запрещено кичиться этим, чтобы не развращать людей, не будить в них зависть. Может быть, это было лицемерие, но был в этом и элемент разумности. Привычки пускать пыль в глаза у советской номенклатуры не было. И весь их достаток, который был выше среднего, тоже строго регламентировался. За хищение общенародной собственности в размере 100 тысяч рублей полагалась смертная казнь. По нынешним понятиям, это просто смешно — расстреливать за хищение суммы, на которую можно купить пару хороших автомобилей. Сегодня, когда главной идеологией нации стало потребительство, а целью существования — комфорт, кичливость и хвастовство превратились в норму на всеобщей ярмарке тщеславия.
Руководители времен Бодюла не были жлобами. Среди нынешних руководителей почти нет не жлобов. Последние оказались на удивление жадными и безответственными.
У советских людей и советских руководителей были какие-то представления о жизни. Моральный кодекс строителя коммунизма во многом был списан с евангельских заповедей, и он соблюдался. Люди знали, что правильно, и что неправильно, что справедливо, и что несправедливо. У них были авторитеты. Они умели формулировать цели и задачи. У них были знания и ответственность для их достижения. Они действовали как солидарное сообщество людей, а не как разрозненные человеческие атомы.
Та страна, та идеология, та система обанкротились. По другой версии, их специально обанкротили. Постепенно исчезают и советские люди. Им на смену приходят другие поколения, которые, может быть, лет через 50 или 100 придумают что-то свое. Или вернутся к хорошо забытому старому.
Но последних четверти века уже достаточно для того, чтобы сделать вывод: строй, который пытались создавать все эти годы, — неправильный. Народ его не принимает. Ученые, если захотят, смогут более аргументированно описать в своих диссертациях, почему так произошло, но уже и без диссертаций видно, что люди с новой системой не согласны.
Если это называется либеральной демократией, то люди не согласны с либеральной демократией. Если это рынок, то люди не приемлют рынок. Система не работает. Она оказалась чуждой для народа и была им отторгнута.
При том, что народ ничего не может поделать с этим форс-мажорным строем, им овладело чувство пессимизма и безысходности. Народ как будто завис в прыжке через пропасть, и не знает, как еще ухватиться за воздух, чтобы снова ощутить под ногами твердую почву.
Люди чувствуют, что эта система несправедливая. Они хотят социальной справедливости, а ее нет. Как ни крути, в Советском Союзе ― со всеми его перегибами, перекосами, идеологической кашей, ложью ― такая справедливость была. А сегодня справедливости нет. Давать людям справедливость, в том числе производить ее в материальном измерении, должны государство и власть. А они на это давно уже неспособны.
В Молдове не удалось построить за 20 лет развитой капитализм. И уже не удастся, потому что во всем мире капитализм переживает глубокий кризис. Как переживают кризис и западные политические модели.
Молдаване думали попасть в дом, который сам все сильнее трясется от социально-экономических и политических землетрясений. Им казалось, что там будет лучше, но это совсем не очевидно, не говоря уже о том, что никто их в этом доме не ждал и не ждет.
Люди не признали экономические реформы последнего двадцатилетия. Они не хотят работать на своих же соотечественников. Они готовы уехать в Италию или в Россию и там работать на чужаков, но на своих хозяев они работать не хотят. На колхоз работать им было не зазорно, но на местного лидера им гнуть спину противно, потому что они не считают такой труд справедливым, а самого нового хозяина честным и легитимным. Это тоже глубокая психологическая особенность бывших советских людей. Невозможно за 20 лет просто так ввести отношения собственности и трудовые нормы подобные тем, что на Западе устанавливались веками и кровью.
Произошла и продолжает усугубляться дебилизация власти и управления. За четверть века от Бодюла до АЕИ-2 в руководстве Молдовы произошла смена людей разумных, компетентных и ответственных на олигархов и олигофренов без ума, чести и совести. У нас как-то всерьез спорят о том или ином политике, хотя всем ведь понятно: один — олигарх, второй — олигофрен. Чего о них спорить? И при чем тут вообще государство, народ?
В советское время таких слабоумных держали юристами в ЖЭКе не потому, что так хотел КГБ, а потому что тогда не могли явные дебилы занимать руководящие должности в государстве. В сегодняшней Молдове могут. Раньше существовала стройная система отбора, подготовки и расстановки кадров. Сегодня таких фильтров нет, и в госструктуры широким потоком плывет любой мусор. Демократическая кланово-партийная система очень этому способствует.
Эти олигархи с олигофренами не способны проводить осмысленную политику. Они не могут предложить план экономического развития, остановить деградацию системы образования, здравоохранения, пенсионного обеспечения. Они не в состоянии искоренить бандитизм среди самих себя. Они поставили крест на реинтеграции с Приднестровьем. Так называемая евроинтеграция превратилась в настоящий делириум. Они не в состоянии даже четко и конкретно добиться от европейцев чего-то более осязаемого, нежели некое соглашение об ассоциации, которое не является евроинтеграцией.
Антимолдавское меньшинство
АЕИ потерял связь с реальностью. Он проводит политику, целей которой сам не понимает. Для олигархов с олигофренами смысл пребывания в политике заключается в том, чтобы находиться у власти и заниматься коррупцией. Это, кстати, отдельный вопрос: почему молдавские бояре 21-го века и обслуживающие их судьи, прокуроры и прочие чиновники оказались такими продажными.
Это режим антимолдавского меньшинства, которое методически уничтожает большинство молдавского народа. Если в сталинские времена были репрессированы десятки тысяч молдаван, то жертвами постсоветских социально-экономических депортаций стали сотни тысяч. А сколько людей умерло от либерально-демократических реформ, молдавская Академия наук почему-то и не хочет считать. Стесняется.
Все так называемые реформы проводятся под маркой обретения свободы. Но это никакая не свобода. Это еще худшая форма рабства. Потому что свобода, в ее не духовном, а утилитарном измерении, подразумевает: 1) возможность выбора, альтернативу, и 2) обеспечение этого выбора со стороны законов государства. Реально, ни первого, ни второго в Молдове сегодня нет. А значит, и свободы никакой нет.
И при этом совершенно непонятно, что будет дальше
Другие бывшие советские республики кое-как и понемногу отходят от угара либерально-демократических реформ. Споры о том, что делать дальше, идут повсюду. Например, в России все громче говорят о том, что весь набор заимствования западных моделей развития исчерпан, и ни одна из этих моделей не позволила России «догнать Запад» и ввести у себя «цивилизованную систему». Это и понятно. Все эти правила навязывались России не для того, чтобы она догнала тех, кто их навязывал. Эти инструкции были придуманы для другого агрегата, не для России. Она и не могла по ним работать.
Тип демократии, рассчитанный на то, что в обществе есть средний класс, который постоянно укрепляется и активно влияет на государство через партии, через выборы, и в Молдове оказался мертворожденным. Если Молдову 20 лет хвалят за успехи на пути демократии, а государственное управление становится все более неадекватным, и народ эмигрирует в таких масштабах, что встает вопрос о его выживании и спасении — то и такую демократию считать адекватной нельзя.
Демократия, которая должна означать власть народа, не может быть диктатурой меньшинства, как это происходит не только в Молдове, но и в самых демократических странах. Например, большинство европейцев выступают против однополых браков, но агрессивное меньшинство продавливает через парламенты и правительства это самоубийственное, в самом прямом смысле слова, законодательство, которое через пару веков приведет к вырождению христианской европейской цивилизации и замене ее другой, к примеру, исламской, которая умеет хранить традиционные ценности. Европейцы просто перестанут размножаться, и их место займут другие народы.
Ни в 2009 году, ни в 2010-м в списках для голосования не было такого электорального конкурента, как «Альянс за европейскую интеграцию». Никто его не выбирал, и не наказывал ему заниматься тем беспределом, которым он занимается. Никто из избирателей даже не понял, как это был избран ночью некий президент по имени Николае Тимофти. Или как вдруг ни с того, ни с сего был продавлен через парламент закон о защите гомосексуалистов, при том, что ни в одной предвыборной платформе такого обещания избирателям нет. Это лишь некоторые примеры того, что народ вообще не имеет никакого отношения ко всей этой демократии.
Если в России вызревает понимание того, что надо что-то делать в условиях, когда правящий класс и власть оторвались от народа и реальности, в Молдове об этом даже не начинали дискутировать. Эти бояре только и умеют, что красоваться перед телекамерами и вести дурацкие споры, какой олигарх и с каким олигофреном возьмут верх над остальными. Корабль тонет, а они выясняют, кто из них капитан первого ранга, а кто шестого.
Для начала нужно хотя бы остановиться, оглядеться и осознать, что тонет даже не страна — исчезает народ. Если так будет продолжаться, то пройдет еще лет 30-40-50 — и не останется никаких молдаван. Может, это и есть конечная цель всех реформ? Но тогда пусть нам скажут об этом честно и прямо.
pan.md
Чубашенко Дмитрий
Журналист, директор газеты "Панорама"
На прошлой неделе в Москве был похоронен Иван Иванович Бодюл, бывший первый секретарь ЦК Компартии Молдавии.
Проводить в последний путь человека, который руководил республикой на протяжении 22 лет и сделал, как никто другой, так много для ее развития, пришло на удивление мало народа. На панихиде в зале траурных церемоний Центральной клинической больницы собралось человек 60-70, до Троекуровского кладбища доехало в два раза меньше.
На кладбище буквально физически чувствовалось, что с уходом прожившего почти век Бодюла закончилась целая эпоха, которая сменилась временем пустоты, холостого хода и полной неопределенности.
Мы не жлобы. Жлобы не мы?
Людей, пришедших на похороны Бодюла, объединяла, среди прочего, осмысленность и интеллигентность их лиц. Чувствовалось, что их жизнь имела смысл. У представителей нынешнего молдавского бомонда — высшего руководства, депутатов, министров — подобное выражение лица встретить практически невозможно.
Бывшая партийно-советская номенклатура жила хорошо. Конечно же, не так красиво, как нынешняя элита, но все-таки. Есть более существенное отличие, чем размер и обстановка жилья тех и этих руководителей, чем ассортимент советского спецраспределителя и любого сельского магазина сегодня. То, что советская элита жила лучше остального советского народа, не афишировалось, скрывалось. Было запрещено кичиться этим, чтобы не развращать людей, не будить в них зависть. Может быть, это было лицемерие, но был в этом и элемент разумности. Привычки пускать пыль в глаза у советской номенклатуры не было. И весь их достаток, который был выше среднего, тоже строго регламентировался. За хищение общенародной собственности в размере 100 тысяч рублей полагалась смертная казнь. По нынешним понятиям, это просто смешно — расстреливать за хищение суммы, на которую можно купить пару хороших автомобилей. Сегодня, когда главной идеологией нации стало потребительство, а целью существования — комфорт, кичливость и хвастовство превратились в норму на всеобщей ярмарке тщеславия.
Руководители времен Бодюла не были жлобами. Среди нынешних руководителей почти нет не жлобов. Последние оказались на удивление жадными и безответственными.
У советских людей и советских руководителей были какие-то представления о жизни. Моральный кодекс строителя коммунизма во многом был списан с евангельских заповедей, и он соблюдался. Люди знали, что правильно, и что неправильно, что справедливо, и что несправедливо. У них были авторитеты. Они умели формулировать цели и задачи. У них были знания и ответственность для их достижения. Они действовали как солидарное сообщество людей, а не как разрозненные человеческие атомы.
Та страна, та идеология, та система обанкротились. По другой версии, их специально обанкротили. Постепенно исчезают и советские люди. Им на смену приходят другие поколения, которые, может быть, лет через 50 или 100 придумают что-то свое. Или вернутся к хорошо забытому старому.
Но последних четверти века уже достаточно для того, чтобы сделать вывод: строй, который пытались создавать все эти годы, — неправильный. Народ его не принимает. Ученые, если захотят, смогут более аргументированно описать в своих диссертациях, почему так произошло, но уже и без диссертаций видно, что люди с новой системой не согласны.
Если это называется либеральной демократией, то люди не согласны с либеральной демократией. Если это рынок, то люди не приемлют рынок. Система не работает. Она оказалась чуждой для народа и была им отторгнута.
При том, что народ ничего не может поделать с этим форс-мажорным строем, им овладело чувство пессимизма и безысходности. Народ как будто завис в прыжке через пропасть, и не знает, как еще ухватиться за воздух, чтобы снова ощутить под ногами твердую почву.
Люди чувствуют, что эта система несправедливая. Они хотят социальной справедливости, а ее нет. Как ни крути, в Советском Союзе ― со всеми его перегибами, перекосами, идеологической кашей, ложью ― такая справедливость была. А сегодня справедливости нет. Давать людям справедливость, в том числе производить ее в материальном измерении, должны государство и власть. А они на это давно уже неспособны.
В Молдове не удалось построить за 20 лет развитой капитализм. И уже не удастся, потому что во всем мире капитализм переживает глубокий кризис. Как переживают кризис и западные политические модели.
Молдаване думали попасть в дом, который сам все сильнее трясется от социально-экономических и политических землетрясений. Им казалось, что там будет лучше, но это совсем не очевидно, не говоря уже о том, что никто их в этом доме не ждал и не ждет.
Люди не признали экономические реформы последнего двадцатилетия. Они не хотят работать на своих же соотечественников. Они готовы уехать в Италию или в Россию и там работать на чужаков, но на своих хозяев они работать не хотят. На колхоз работать им было не зазорно, но на местного лидера им гнуть спину противно, потому что они не считают такой труд справедливым, а самого нового хозяина честным и легитимным. Это тоже глубокая психологическая особенность бывших советских людей. Невозможно за 20 лет просто так ввести отношения собственности и трудовые нормы подобные тем, что на Западе устанавливались веками и кровью.
Произошла и продолжает усугубляться дебилизация власти и управления. За четверть века от Бодюла до АЕИ-2 в руководстве Молдовы произошла смена людей разумных, компетентных и ответственных на олигархов и олигофренов без ума, чести и совести. У нас как-то всерьез спорят о том или ином политике, хотя всем ведь понятно: один — олигарх, второй — олигофрен. Чего о них спорить? И при чем тут вообще государство, народ?
В советское время таких слабоумных держали юристами в ЖЭКе не потому, что так хотел КГБ, а потому что тогда не могли явные дебилы занимать руководящие должности в государстве. В сегодняшней Молдове могут. Раньше существовала стройная система отбора, подготовки и расстановки кадров. Сегодня таких фильтров нет, и в госструктуры широким потоком плывет любой мусор. Демократическая кланово-партийная система очень этому способствует.
Эти олигархи с олигофренами не способны проводить осмысленную политику. Они не могут предложить план экономического развития, остановить деградацию системы образования, здравоохранения, пенсионного обеспечения. Они не в состоянии искоренить бандитизм среди самих себя. Они поставили крест на реинтеграции с Приднестровьем. Так называемая евроинтеграция превратилась в настоящий делириум. Они не в состоянии даже четко и конкретно добиться от европейцев чего-то более осязаемого, нежели некое соглашение об ассоциации, которое не является евроинтеграцией.
Антимолдавское меньшинство
АЕИ потерял связь с реальностью. Он проводит политику, целей которой сам не понимает. Для олигархов с олигофренами смысл пребывания в политике заключается в том, чтобы находиться у власти и заниматься коррупцией. Это, кстати, отдельный вопрос: почему молдавские бояре 21-го века и обслуживающие их судьи, прокуроры и прочие чиновники оказались такими продажными.
Это режим антимолдавского меньшинства, которое методически уничтожает большинство молдавского народа. Если в сталинские времена были репрессированы десятки тысяч молдаван, то жертвами постсоветских социально-экономических депортаций стали сотни тысяч. А сколько людей умерло от либерально-демократических реформ, молдавская Академия наук почему-то и не хочет считать. Стесняется.
Все так называемые реформы проводятся под маркой обретения свободы. Но это никакая не свобода. Это еще худшая форма рабства. Потому что свобода, в ее не духовном, а утилитарном измерении, подразумевает: 1) возможность выбора, альтернативу, и 2) обеспечение этого выбора со стороны законов государства. Реально, ни первого, ни второго в Молдове сегодня нет. А значит, и свободы никакой нет.
И при этом совершенно непонятно, что будет дальше
Другие бывшие советские республики кое-как и понемногу отходят от угара либерально-демократических реформ. Споры о том, что делать дальше, идут повсюду. Например, в России все громче говорят о том, что весь набор заимствования западных моделей развития исчерпан, и ни одна из этих моделей не позволила России «догнать Запад» и ввести у себя «цивилизованную систему». Это и понятно. Все эти правила навязывались России не для того, чтобы она догнала тех, кто их навязывал. Эти инструкции были придуманы для другого агрегата, не для России. Она и не могла по ним работать.
Тип демократии, рассчитанный на то, что в обществе есть средний класс, который постоянно укрепляется и активно влияет на государство через партии, через выборы, и в Молдове оказался мертворожденным. Если Молдову 20 лет хвалят за успехи на пути демократии, а государственное управление становится все более неадекватным, и народ эмигрирует в таких масштабах, что встает вопрос о его выживании и спасении — то и такую демократию считать адекватной нельзя.
Демократия, которая должна означать власть народа, не может быть диктатурой меньшинства, как это происходит не только в Молдове, но и в самых демократических странах. Например, большинство европейцев выступают против однополых браков, но агрессивное меньшинство продавливает через парламенты и правительства это самоубийственное, в самом прямом смысле слова, законодательство, которое через пару веков приведет к вырождению христианской европейской цивилизации и замене ее другой, к примеру, исламской, которая умеет хранить традиционные ценности. Европейцы просто перестанут размножаться, и их место займут другие народы.
Ни в 2009 году, ни в 2010-м в списках для голосования не было такого электорального конкурента, как «Альянс за европейскую интеграцию». Никто его не выбирал, и не наказывал ему заниматься тем беспределом, которым он занимается. Никто из избирателей даже не понял, как это был избран ночью некий президент по имени Николае Тимофти. Или как вдруг ни с того, ни с сего был продавлен через парламент закон о защите гомосексуалистов, при том, что ни в одной предвыборной платформе такого обещания избирателям нет. Это лишь некоторые примеры того, что народ вообще не имеет никакого отношения ко всей этой демократии.
Если в России вызревает понимание того, что надо что-то делать в условиях, когда правящий класс и власть оторвались от народа и реальности, в Молдове об этом даже не начинали дискутировать. Эти бояре только и умеют, что красоваться перед телекамерами и вести дурацкие споры, какой олигарх и с каким олигофреном возьмут верх над остальными. Корабль тонет, а они выясняют, кто из них капитан первого ранга, а кто шестого.
Для начала нужно хотя бы остановиться, оглядеться и осознать, что тонет даже не страна — исчезает народ. Если так будет продолжаться, то пройдет еще лет 30-40-50 — и не останется никаких молдаван. Может, это и есть конечная цель всех реформ? Но тогда пусть нам скажут об этом честно и прямо.
pan.md
Чубашенко ДмитрийЖурналист, директор газеты "Панорама"