Дневники Троцкого

из дневника Л.Д.Троцкого.Л.Д.Троцкий. Дневники и письмаПод редакцией Ю. Г. ФельштинскогоПредисловие А. А. АвторхановаМосква Издательство гуманитарной литературы 1994***Когда я в первый раз собирался на фронт между падением Симбирска иКазани, Ленин был мрачно настроен. "Русский человек добер", "Русский человекрохля, тютя...", "У нас каша, а не диктатура..." Я говорил ему: "В основучастей положить крепкие революционные ядра, которые поддержат железнуюдисциплину изнутри; создать надежные заградительные отряды, которые будутдействовать извне заодно с внутренним революционным ядром частей, неостанавливаясь перед расстрелом бегущих; обеспечить компетентноекомандование, поставив над сцепом комиссара с револьвером; учредитьвоенно-революц[ионные] трибуналы и орден за личное мужество в бою". Ленинотвечал примерно: "Все верно, абсолютно верно, но времени слишком мало; если повести делокруто (что абсолютно необходимо), собственная партия помешает: будутхныкать, звонить по всем телефонам, уцепятся за факты, помешают. Конечно,революция закаливает, но времени слишком мало..." Когда Ленин убедился избесед, что я верю в успех, он всецело поддержал мою поездку, хлопотал,заботился, спрашивал десять раз на день по телефону, как идет подготовка, невзять ли в поезд самолет и пр.Казань пала. Ленина ранила с.-р. Каплан. Казань мы взялиобратно. Вернули также Симбирск. Я завернул в Москву. Ленин на положениивыздоравливающего жил в Горках. Свердлов сказал мне: "Ильич просит Васприехать к нему. Хотите вместе?" Мы поехали. По тому, как меня встретилиМария Ильинична [Ульянова] и Над[ежда] Конст[антиновна Крупская], я понял,как нетерпеливо и горячо ждали меня. Ленин был в прекрасном настроении,физически выглядел хорошо. Мне показалось, что он смотрит на меня какими-тодругими глазами. Он умел влюбляться в людей, когда они поворачивались к немуизвестной стороной. В его возбужденном внимании был этот оттенок"влюбленности". Он с жадностью слушал рассказы про фронт и вздыхал судовлетворением, почти блаженно. "Партия, игра выиграна, -- говорил он,вдруг переходя на серьезный, твердый тон, -- раз сумели навести порядок вармии, значит, и везде наведем. А революция с порядком будет непобедима".Когда мы со Свердловым садились в 'автомобиль, Ленин с Н. К. стояли набалконе, как раз над подъездом, -- и опять я почувствовал на себе тот же,слегка застенчивый, обволакивающий взгляд Ильича. Ему что-то, видимо, ещехотелось сказать, но он не находился. Вдруг кто-то из охраны стал носитьгоршки с цветами и ставить в автомобиль. Лицо Ленина омрачилось тревогой. --Вам неудобно будет? -- спросил он. Я не обратил внимания на цветы и не понялпричины тревоги. Только подъезжая к Москве, голодной, грязной Москве осеннихмесяцев 1918 г., я почувствовал острую неловкость: уместно ли теперь ездитьс цветами? И тут же понял тревогу Ленина: он именно эту неловкостьпредвидел. Он умел предвидеть.При следующем свидании я сказал ему: "Вы давеча о цветах спрашивали, ая не сообразил в горячке свидания, какое именно неудобство вы имели в виду.Только при въезде в город спохватился..." -- "Мешочнический вид?" -- живоспросил Ильич и мягко засмеялся. Опять я уловил у него особеннодружественный взгляд, как бы отражающий его удовольствие по поводу того, чтоя понял его... Как хорошо, отчетливо, неизгладимо врезались в память всечерты и черточки свидания в Горках!У нас бывали с Лениным острые столкновения, ибо в тех случаях, когда ярасходился с ним по серьезному вопросу, я вел борьбу до конца. Такие случаи,естественно, врезывались в память всех, и о них много говорили и писаливпоследствии эпигоны. Но стократно более многочисленны те случаи, когда мы с Лениным понималидруг друга с полуслова, причем наша солидарность обеспечивала прохождениевопроса в Политбюро без трений. Эту солидарность Ленин очень ценил.***(