«РЕПИНСКИЙ» ЛОВЕЛАС - Как вас занесло в изобразительное искусство?- Сам не знаю. О каком изобразительном искусстве мог мечтать простой сельский парень? Я не думал становиться художником. Как все, окончил школу. Потом пошел в армию. Когда вернулся, устроился в единецкий Дом культуры. Занимал там околокультурную должность водителя и был вполне счастлив. Однажды администрации срочно понадобилось объявление о танцевальном вечере. Штатного художника у нас не было. Рисовать никто не умел и не хотел. А я почему-то точно знал, что у меня получится лучше, чем у других. Поэтому написал. Всем так понравилось, что на следующий день на меня свалили всю художественную работу. Я оформлял стенды, делал стенгазеты, писал анонсы. Меня уговаривали перейти на должность художника. Но пока я скромничал и раздумывал, в Дом культуры пришел дипломированный выпускник художественного училища им. Репина Георгий Русу. Он посоветовал мне уволиться и поехать в Кишинев за знаниями и дипломом в художественное училище. Чтобы поскорее от меня избавиться, даже дал фамилии всех преподавателей с подробными инструкциями, к кому обращаться и куда подавать документы. Так я попал в Кишинев. - Вас приняли без художественной школы? - Приняли. Причем в 24 года. Сначала я не очень понимал, зачем учиться, чтобы делать стенды, когда они и так получаются. Первые полгода было трудно. Сказывалось отсутствие художественного образования. Я был как слепой котенок. Искал хоть какую-то логику в тумане искусства. В один прекрасный день она нашлась - посреди урока осенило. С того момента я начал писать осознанно. Мою сознательность оценили. Училище окончил на пятерки. - В Национальный художественный музей попали по распределению? - Не совсем. У одной из преподавательниц училища была дочь, которая мне очень нравилась. Зато я не очень нравился ее строгой родительнице. На все школьные мероприятия мать приводила мадемуазель с собой, но не отходила от нее ни на шаг. Танцевать с ней можно было лишь на приличном расстоянии. Однажды мне позволили проводить девушку домой. А мать в это время шла рядом. Я ее понимаю. Тогда в училище обо мне ходили легенды. Все считали, что красавец - обязательно ловелас. Я иногда пускал в ход свои внешние данные. Но не злоупотреблял этим. Правда, стереотипы – вещь мощная. Когда дело дошло до распределения, несостоявшаяся теща предложила отправить меня в самое отдаленное село Кагульского района. От греха подальше. Я вовремя сориентировался. Решил остаться в Кишиневе. Сходил в Центральный выставочный зал Министерства культуры, который находился в здании Кафедрального собора. Им как раз нужен был художник, и они прислали в училище запрос на мое имя. Так вместо дремучего сельского клуба я оказался в самом престижном выставочном зале столицы. Официально работал реставратором. Но, так как реставрировать там было нечего, организовывал выставки. Это именно то, чем занимаюсь сейчас в Национальном художественном музее. КИЧ НА ВЕСАХ ВРЕМЕНИ- Ваши художественные эксперименты рано или поздно заканчиваются все тем же фольклором. Почему так происходит? - Выйдя из народа, рано или поздно к нему возвращаешься. Я считаю, что поступил верно. Конечно, не избежал и ошибок. Ведь сразу после художественного училища решил идти по стопам французских импрессионистов. - Тогда все шли по их стопам? - Выбор был невелик. Под аккомпанемент громких скандалов Михай Греку выворачивал наше искусство наизнанку. Многие выступали против его живописи. Они считали, что право попасть на холст получали только сюжеты о Великой отечественной войне, буднях тружеников полей и коммунистическая атрибутика. А мне больше нравилась свободная живопись Ады Зевиной и Михая Греку. Художник, каким бы самобытным он ни был, не может состояться в изоляции. Меня сформировали не только детские впечатления, но и творчество талантливых коллег. - Как вы относитесь к современным формам искусства?- Все развивается и идет вперед. Искусство – не исключение. Чтобы твои работы соответствовали определенному уровню, необходимо знать актуальные веяния и направления. Не обязательно им следовать. Можно с багажом современных знаний идти по линии народного творчества. Это именно то, что я пытаюсь делать. Молдавская публика узнает мой стиль, но настолько к нему привыкла, что не может объективно оценить его. Зато иностранных гостей такие работы просто потрясают. В Европе ничего подобного нет. Все, что идет от народных корней, - настоящее. Зритель это чувствует. - А насколько наше «настоящее» востребовано за границей? - Если мне удастся заявить о себе на уровне мирового искусства, мы это увидим. Вернее, наши дети и внуки увидят. Ведь оценки дают не современники, а история. В жизни каждого есть друзья и враги. И ни те, ни другие не в состоянии взглянуть на человека объективно. Одним мешает любовь, другим - ненависть. Когда все они уйдут, придет трезвая оценка. К сожалению, к тому времени уходит и сам человек. Если это художник, тогда и его картины переосмысливают. Потому что потомки привыкли взвешивать любое наследство. Существует одна закономерность: произведение искусства всегда растет в цене, кич - никогда. - А как простому смертному отличить произведение искусства от кича?- Почему-то в живописи знают толк люди, у которых денег на нее нет. Около художников всегда находится огромное количество заинтересованных знакомых, приятелей и просто ценителей искусства. Чтобы получить частичку настоящего искусства, они готовы отдать полжизни. А люди состоятельные думают, что настоящее произведение можно приобрести на каждом углу города. И приобретают. Правда, совсем не произведения, а тот самый кич. Они надеются на собственное зрение. Но в живописи помимо глаз нужны тонкие чувства и глубокие знания. - Ладно, тонкие чувства, но где взять глубокие знания?- Я имею в виду общий уровень развития. Человек, получивший диплом экономиста или инженера, не может считать себя окончательно и бесповоротно образованным. Если не заниматься самовоспитанием и самообразованием, ты никогда не будешь готов к «большой» жизни. А самый короткий путь к совершенствованию лежит через искусство. Не зря раньше было принято развивать свои творческие способности независимо от рода твоих занятий. Известные ученые брали частные уроки музыки и вокала. Серьезные политики играли в домашних театрах. Экономисты учились рисовать и писать стихи. И какого уровня развития достигало тогда общество! Сегодняшняя элита могла бы брать пример с предков. - Может, мы к этому тоже придем?- Вряд ли. Когда человек приобретает состояние за ночь, он не может получить вместе с ним знания или воспитание. НАЦИОНАЛЬНОСТЬ НАТЮРМОРТА- Существует ли такое понятие, как современное молдавское искусство. Или молдавское и современное – вещи несовместимые?- Почему же несовместимые? Национальность современности – это то, что я пытаюсь показать в своих полотнах. Представьте, что несколько художников соберутся и напишут натюрморт. Потом сделают общую выставку. Невозможно будет сказать, молдавский это натюрморт или нет. А я могу придать натюрморту национальность. - Как?- С натуры я делаю только набросок. А раскрашиваю его в цвета молдавского ковра. Не слепо копирую его колорит. Переосмысливаю и материализую на холсте частичку нашего народа. Мне хочется, чтобы у молдавской живописи было свое лицо. - Выходит, вопрос выбора темы перед вами не стоит?- Когда холст ложится на мольберт, он чист. Сначала его чистота пугает. Смотришь и думаешь, что же на нем изобразить. Думаешь, думаешь, а потом приходит тема. Сама по себе. Конечно, констатация натуры – самое простое, что может быть в искусстве. Но картина – не зеркало. Здесь важно не просто подать предмет, главное его опоэтизировать. Настоящее произведение искусства идет из души творца. У меня в душе – счастливое детство. А корни этого времени – в самых недрах нашего народа. Аксиния Галкина Георгий Опря: «Настоящее произведение искусства идет из души творца. У меня в душе – счастливое детство. А корни этого времени – в самых недрах нашего народа».