Права человека по руски!

27 февраля Комиссия по правам человека при президенте РФ будет обсуждать свои планы на текущий год. О них "Известиям" рассказывает глава Московской Хельсинкской группы Людмила АЛЕКСЕЕВА. - Людмила Михайловна, какая динамика в области прав человека? - В целом нет ни улучшения, ни ухудшения. В каких-то регионах стало чуть лучше, зато в каких-то - чуть хуже. А в общем - массовые нарушения прав при безнаказанности чиновников. Самая большая проблема - Чечня. Страшно выговорить, но я могу сравнить это с тем, как жили наши люди на оккупированных немцами территориях. Конституционный порядок восстанавливают контрактники, часто пьяные или обкуренные, и у населения нет никакой защиты. Его положение стало хуже, чем в первую войну. - Почему так? - Научились на первой войне. Выгнали журналистов, убедились в абсолютной безнаказанности военных. - Что еще вы вспоминаете в первую очередь, когда говорят о нарушении прав человека? - Избиения и пытки людей в милиции. Два года назад мы составили закон об общественном контроле над местами заключения, он прошел три чтения в Думе, но его зарубили в правительстве. Мы снова будем выносить его. Но есть область, в которой у нас заметные улучшения, - следственные изоляторы. Заметно уменьшилось их население, и сразу улучшились условия содержания. - Откуда об этом знают правозащитники? Вас пускают в СИЗО? - В каких-то регионах не пускают, в каких-то пускают, но у нас приличная связь с Минюстом, которому принадлежат тюрьмы. - Мне кажется, что правозащитники скорее извещают общество о положении дел, чем меняют его. - У нас преуменьшают возможности, которые есть у правозащитников. Все-таки мы помогаем людям, и потом, с оглядкой на нас действуют власти. Наш голос стал в последнее время слышнее, потому что меньше стало независимых СМИ, а мы-то остались независимыми. - Сколько в России правозащитных организаций? - В нашей базе данных больше двух тысяч, и это, конечно, не все. Я думаю, что по стране это несколько десятков тысяч человек. Это вроде бы и много, если бы у нас страна не была такая большая. Потом распределение очень неравномерное. Есть города, где больше сотни таких организаций. Но есть и деревни со своими организациями. - Деревни? Не могу представить. - В Псковской области есть село Плюсна, там человек 15, у них приемная, они прекрасно работают. Преподают в школах факультативные курсы по правам человека, милицию держат в страхе. С цыганами работают, чтобы их не обижали. Добиваются выплаты детских пособий. Местную власть просто затерроризировали. Руководитель этой организации Аня Ванина - петербуржка, переехала туда много лет назад. Там очень сильная местная интеллигенция. - Как финансируется правозащитная деятельность? - Из тысяч организаций лишь сотни имеют какие-то денежные вливания. Большинство... ну просто работают. В Апатитах завуч и учительница создали организацию. Когда в школе прекращались занятия, она выделяла комнатку. В Ростове муж и жена жили в коммунальной квартире, так у них на лестнице стояла очередь в приемную. А те, кто имеет деньги, получают их из двух источников. Раньше это были почти целиком западные гранты. Фонд Сороса, Форда, Белля. Бюджетные деньги мы не можем брать, потому что наша задача - защищать гражданина от государства, а кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Но последнее время стали появляться и отечественные деньги. Например, в Приволжском округе местные предприниматели и полпред президента проводят тендеры на лучший социальный проект и дают деньги из своей казны. Недавно мне сказали, что сейчас 60 процентов денег, которые получают наши общественные организации, идет из российских частных фондов. Правда, они финансируют социальные программы, а не правозащитные. Но наши предприниматели очень зависят от правительства. Если мы получаем у них деньги, то это значит: им свистнут - и они нас бросят. - Какие у вас отношения с властями? - В Комиссии по правам человека при президенте РФ представлены ведущие правозащитные организации. Когда Ельцин только стал президентом, Ковалев был к нему вхож в любое время дня и ночи... - Сейчас есть такой человек? - Нет, сейчас нет. Уже под конец ельцинского срока практически никаких связей не было. И вот с одной стороны - махровое ухудшение, потому что если отследить ситуацию с правами человека на уровне федеральной власти, то она хуже, чем раньше. Закон об экстремизме, закон о гражданстве - вообще кошмар, закон об иностранцах - кошмар, как и закон об АГС. А с другой стороны - происходит сближение федеральной власти с общественными организациями, причем импульсы идут сверху. - И что же, президент прислушивается к правозащитникам? - В декабре мы выступили по поводу лагерей чеченских беженцев в Ингушетии, которые грозили закрыть к 20 декабря. Мы сказали наше мнение Волошину, и вот уже февраль, в этих лагерях живут 19 тысяч человек, и никто их не выселяет. Если бы не было прямого указания президента, все было бы иначе. Недавно на встрече с губернаторами президент сказал, что он рекомендует им прислушиваться к правозащитникам. - Столько сил потрачено, вот даже с президентом налажен контакт, а в стране, вы сами сказали, все по-старому. Нет ли у вас разочарования от вашей работы? - Такая работа не может быстро дать результаты, особенно в столь запущенной стране. Надо быть оптимистом, так как поражений больше, чем побед.