(Окончание. Начало в номере от 14 мая 2008 г. )За концерт расплачивались тушенкой, сахаром и мукой Февраль 1993-го года. Канун национального фестиваля «Martisor». Приднестровский конфликт, к счастью для всех нас, себя исчерпал. Пару часов мы составляли сетку концертов. Например, Ботгрос со своим легендарным «Lautarii» тогда выбрал юг Молдовы, откуда сам родом. По-моему, Михай Долган отправился на север страны – тоже поближе к родным местам. Вот по такому принципу мы делили «сферы влияния». Дело близилось к завершению. Все города и районы вроде охватили. Кроме левого берега. Будто и не существовало его в природе. Тут я не выдержал: - Коллеги, а как же Приднестровье? Там мы сейчас нужнее, чем в Кишиневе. - С ума сошел? Какое Приднестровье? Жить надоело? - Нет, жить мне не надоело. Но я поеду на левый берег. Поработаю там. - Ладно, твое дело. Но Филармония не может себе позволить приставлять к каждому работнику по телохранителю. - Я же не в «горячую точку» еду, а на ту же родину, только с другого ракурса. Потом мы всей компанией вышли во двор филармонии. Конец февраля выдался подозрительно весенним. Снег почти растаял, светило солнце, щебетали птички. Кто-то из ребят поинтересовался, не жаль ли прощаться с такой красотой? - Вы что, меня хоронить собрались? - Посмотри, какой чудный день! Давай-ка сфотографируемся перед отъездом. Так сказать, на вечную память… - Э, нет! Не дождетесь. - Хочется надеяться... Будем ждать героя. В чем здесь героизм, я не знаю. Не было никаких опасений за свою жизнь. Помню, во время конфликта некоторые артисты позволяли себе совершать неэтичные поступки. Например, выехать на линию фронта и дать концерт прямо на поле боя. Таким образом они поддерживали «нашу» сторону. Забросайте меня камнями, но я не понимаю, что значит «наши-не наши». Это как? Правая рука – моя, а левая – чужая? Или наоборот? Меня тоже приглашали на такие увеселительные мероприятия. Я отказывался. Раз, другой, третий... Потом «патриоты» стали косо посматривать. Их косоглазие меня не трогало. У меня был принцип: не смешивать политику со сценой. На том и стоял. С самого начала знал, что мое призвание сцена, а не политика. Да, предназначение артиста - развлекать людей. Ну не на войне же! Тем более такой, где отец убивал сына, а брат – брата… Войну вообще не понимаю. Сейчас я горд, что поступил тогда так, как велело сердце, и не поддался на провокации окружающих. Всю войну я соблюдал нейтралитет. Поэтому, отправляясь в Приднестровье, ничем не рисковал. За десять фестивальных дней я дал шестнадцать концертов. Начал в Рыбнице. Затем были Дубоссары, Бендеры, Тирасполь. И всюду аншлаги. Никаких провокаций и угроз. Публика принимала меня очень тепло. На собственной шкуре убедился, что после войны и на правом берегу люди чувствовали себя отвратительно. Но в Приднестровье было во сто раз хуже. Разруха, нищета, призрак голода... А на этом фоне – животный страх войны, парализующий любую форму жизни. И вопреки этой беспросветности, народ продолжал тянуться к свету. Тянулся к прекрасному. А когда дотягивался, старался чем-то отплатить за кусочек счастья. Делился тем, что имел. То были времена, когда пищу духовную обменивали в буквальном смысле – на просто пищу… И, знаете, те мои выступления запомнились навсегда. Мы запланировали восемь концертов. А я тогда отработал в два раза больше. Причем за сверхурочную половину не требовал ни копейки. Помню, пятого марта выступал на коньячном заводе «Cvint», который даже в те тяжелые времена считался богатой организацией. Но «квин- товское» богатство исчислялось не купюрами, а бутылками и литрами. После выступления мой друг и бессменный директор завода Олег Баев поинтересовался, чего нам хочется за концерт? В тот день вернулась зима. Двадцатиградусный мороз, метель такая, что не разглядеть капота собственной машины. С топливом тогда было тяжело. А мы приехали на микроавтобусе, который не «ел» бензин, а просто «жрал» его. Вот я и попросил Олега нас заправить в обратный путь. Тот только кивнул в ответ, мол, договорились. Я завершил выступление. Попрощался с публикой, потом с организаторами. Выхожу во двор, сажусь в машину, которую уже заправили двумя ведрами топлива. А в салоне - сюрприз. Четыре ящика коньяка самого что ни есть настоящего мол-давского коньяка. Я сначала отнекивался, но взять пришлось. Из уважения к чувствам дарящего. Сотня бутылок... Ну, я распределил их между членами команды «культурного миротворческого десанта». Так мы себя в шутку называли. В Рыбнице после концерта тоже была комическая ситуация. В гримерку пробрались благодарные зрители. Не с пустыми руками. Дарили кур, тушенку в банках, сахар килограммами, муку мешками. Как сейчас помню женщину, которая всё повторяла: «Вот здесь – пшеничная высшего сорта, а здесь - кукурузная. Смотрите, не перепутайте». Я не представлял, что со всей этой едой делать. Не везти же в Кишинев! Но людей обижать не хотелось. Потому что в такие тяжелые времена они делились с артистом последним куском хлеба... Отрывать его от собственных детей – это самое убедительное доказательство любви и уважения. А еще люди были рады встрече. Не со мной конкретно, а с Молдовой в моем лице. «Политика – мой грех, который, думаю, люди простят мне»По своей природе я - человек совершенно независтливый. Наоборот, меня радует, когда друзья или знакомые преуспевают. Развивают бизнес, строят добротные дома и ездят на хороших машинах. Но в случае с парламентариями расстраиваюсь. Я-то знаю, каким способом бывшие коллеги искали свое место под солнцем нашей многострадальной Молдовы. От этого знания становится противно за всю отечественную политику. Старая обида вспыхивает с новою силой. Злюсь на себя за то, что по глупости поддерживал тогда этих людей. Да, заблуждался, думая, что все эти наши потуги – на благо простого человека. Но моя слепота - не оправдание. Иногда я остро чувствую свою вину перед людьми. Надо же было так легкомысленно купиться на политические уловки! Ладно, я поверил. Так ведь и своих почитателей заставил поверить. В конце концов, думаю, люди мне простят этот грех. Не за политические заслуги, конечно. Единственное, что меня утешает, это то, что в те мутные годы я старался не прерывать артистическую карьеру. Гастролей, естественно, было гораздо меньше. Зато на родине меня слышали чаще. Не с трибуны, а со сцены. Спасибо политике! Именно благодаря ей я осознал, насколько правильно жил до этого. И окончательно удостоверился: музыка – мое призвание. Остальное – бессмысленные трепыхания. Учился. Долго и прилежно. А однажды не выдержал. Хватило выдержки не пойти на открытый конфликт. Но не хватило на то, чтобы молчать дальше. На очередном заседании фракции узнал, что примерно пять миллионов долларов государство пожертвовало нашей дипломатии. Что-то - на содержание уже существующих молдавских посольств за рубежом, что-то - на открытие новых. Меня эта сумма и бессмысленность такой траты просто поразили. Я тогда сказал: - Да, посольство в каждой стране мира - это, конечно, жизненно необходимо. - А разве нет? - Я недавно ездил в Бухарест, чтобы открыть себе визу в Канаду. Неужели вы думаете, что Канада – такая бедная страна, что не может позволить себе открыть посольство и у нас в стране? - Ну, они придерживаются мнения, что целесообразнее содержать региональные отделения. Канада может себе это позволить. - Что позволить – тратить деньги с умом? А нам что не позволяет? Его отсутствие? - Дело в том, что нашей стране надо заявлять о себе за рубежом. Канаде – уже нет. Это очень богатая страна. По уровню жизни – на пятом месте в мире. Им не нужна дополнительная реклама. - А вы не думаете, что лучшим международным послом является искусство? Или вся молдавская культура? Наш спорт и наука? Раскройте глаза! Вот что надо поддерживать! А не плодить по миру никому не нужные посольства. Организуем культурный десант. Пускай «Joc» поедет в эту Канаду и станцует так, что на следующий день восхищенные канадцы сами будут искать Молдову на карте. А когда отыщут, удивятся – какие мы маленькие и какие талантливые! - Вы преувеличиваете имиджевые возможности искусства. На этом тему закрыли. Я больше не ввязывался в неравные споры. Короче говоря, «упаднические» идеи Иона Суручану никто не поддерживал. Я понял, что в Молдове еще долго ничего не изменится. По крайней мере, за эти четыре года аграрной власти – точно, все останется по-прежнему. Как Суручану искал гимн Молдовы Я позвонил Петру Лучинскому. - Кажется, у нас есть гимн. - Тогда чего же ты ждешь?! Спускайся ко мне в кабинет. Я спустился, рассказал что и как. И спел, конечно, для убедительности. Лучинский послушал и сказал: - Да, это неплохая идея, осталось только воплотить ее в жизнь. - Что для этого необходимо? - Главное - сделать аранжировку и оркестровку. - Кто может этим заняться? - У нас есть масса музыкантов, которые взялись бы. Но именно в таком плане работает только Валентин Дынга - прекрасный музыкант и композитор. - Ладно, ищи его и договаривайся. Не надо затягивать с этим делом. Я созвонился с Дынгой в тот же день. Постарался объяснить ситуацию: нужно создать оркестровый вариант и вариант для выступлений с хором «Гостелерадио». Причем в кратчайшие сроки. Сейчас существуют два варианта гимна - хоровой без аккомпанента и с оркестром. В общем, он взялся за работу. Мы трудились над гимном не то чтобы в строжайшем секрете, но без лишней саморекламы. Накануне летних парламентских каникул у нас были уже оба варианта. Пришло время выходить на свет. На очередном заседании я подошел к парламентской трибуне и предложил обсудить новый государственный гимн Молдовы. Конечно, фронтисты были против всяких поисков и считали румынский гимн оптимальным вариантом. Поэтому с их стороны ничего хорошего я не ждал. К презентации мы подошли со всей серьезностью. Расставили по залу колонки, подключили их к музыкальному центру. Когда я дал ребятам знак, зазвучала музыка. Сначала все притихли. Потом остолбенели от неожиданности. И, наконец, стали по очереди впадать в патриотический транс. Это произведение так сильно влияло на слушателей! На припеве депутаты начали подниматься. И не только наши депутаты. Встал весь парламент. И коммунисты, и фронтисты, и демократы, и аграрии поднялись с мест в каком-то необъяснимом порыве. Когда звук умолк, я объявил, на чьи музыку и слова произведение. Потом рассказал о том, как искали государственный гимн в Литве. Кстати, у литовцев он тоже из стихотворения «Наш язык». На все это даже фронтисты не возражали. Юрие Рошка, например, сначала смотрел на меня долго и пристально, а потом подошел и говорит: «Ну, удивили! Молодцы!». Конечно, с гимном я попал в десятку. Такой торжественной и одновременно тонкой и лиричной вещи в молдавской музыке на тот момент не существовало. Оставались, естественно, и сомневающиеся. Некоторые надеялись, что это временный вариант. А я с самой первой минуты, как услышал «Limba noastrа», был уверен в его дальнейшей судьбе. Слушал и слышал одно – это наш родной гимн. Единственный и неповторимый. Как Киркоров покупал цветы для зрителей Помню съемки передачи «Песня года - 1989». До студии Центрального телевидения я добирался вместе с Сергеем Захаровым, народным артистом России. Ехали на такси, потому что опаздывали. Концерт начинался в семь. Но нам приказали быть ровно в пять. Ну, чтобы хватило времени на грим, подбор одежды и всякие подготовительные мелочи. Так вот, приехали мы в студию, забегаем в гардеробную и попадаем в оранжерею. Там море роскошных букетов! Столько цветов сразу я за всю свою жизнь видел лишь однажды - на похоронах Брежнева. Не понимая, в чем дело, спрашиваю у Захарова: - Что это такое? Неужели изменили время начала концерта? - Нет, вроде бы… Нас бы предупредили. Ломали голову долго. Пока не подошел еще один коллега по цеху и не объяснил всё популярным языком. Оказывается, это цветопредставление устроили сами исполнители. И действительно, минут за тридцать до концерта гардеробная опустела. Все букеты были розданы зрителям. Концерт начался. Всё шло по плану. После каждой песни «героев» заваливали цветами. Телезрители только поражались, как же сильно любят того или иного исполнителя! Уже после записи мы с Сергеем и белорусским певцом Ярославом Евдокимовым очутились в общей гримерке. И у каждого в руках по пять «чужих» букетов. Видимо, неверные зрители по ходу концерта передумали или поддались минутному порыву и вручили цветы нам. Сережа тогда пошутил: «Надо пойти поинтересоваться, у кого из коллег недостача, и вернуть «нечестно заработанное» законным владельцам». Но не стали этого делать. Многие зрители об этом и не догадываются. В списке Алла Пугачева, Филипп Киркоров, Валерий Леонтьев… В общем, заказными цветами грешили и грешат многие, если не все артисты. Вы никогда не обращали внимания на то, как Филипп периодически покидает сцену с десятком-другим совершенно одинаковых букетов наперевес? Неужели у зрителей так сходны вкусы? О, нет! Это сам Филипп цветы покупает. Причем, чтобы не долго бегать, покупает их в одном ларьке… Как Суручану преследовал Льва ЛещенкоВзять, например, Льва Лещенко. Нашей дружбе уже четверть века. А начиналось всё с работы. Познакомились мы в Москве, где часто пересекались на общих концертных площадках. Представил нас друг другу Вячеслав Добрынин. Лев исполнял и сейчас исполняет много песен Славы и очень уважает этого автора. Я тоже уважаю. На почве общего уважения и сблизились. Хотя в те годы я знакомился со многими советскими эстрадниками, но сдружился по-настоящему только с Лёвой. Наверное, потому, что Лев - очень легкий, открытый, позитивный человек. Сейчас, в силу государственных ограничений, мы встречаемся лишь по большим праздникам. Раньше, конечно, таких праздников было больше. Например, каждый год мы обязательно пересекались на фестивале «Martisor». Или Лев приезжал в Кишинев, или я ездил в Москву. В столице мы тогда отрабатывали по семь-восемь концертов в день. Такой марафон называли «каруселью». Например, начинали выступать в концертном зале «Россия». По графику двадцать исполнителей отрабатывают по три-четыре песни. Среди этих двадцати – Лев Лещенко и Ион Суручану. Нам почему-то так везло, что мы постоянно выступали друг за другом. К слову, начинает Лев, эстафету принимаю я. Он спел в «России» и сел в машину, чтобы добраться до Колонного зала Дома союзов. Там у нас следующий концерт. А за ним на сцену «России» вышел я. Тоже спел свою норму и отправился вслед. Когда Лев спускается со сцены, я уже за кулисами дышу ему в спину. Он мог в шутку сказать: «Ну что, итальянец? Ты меня преследуешь»? Смеялся и уезжал дальше. Я пел и - в погоню. А поздним вечером мы все заканчивали трудовой день в Кремлевском дворце съездов на праздничном концерте, посвященном Восьмому марта. Выступали вместе с Валерием Леонтьевым, Аллой Пугачевой, Ларисой Долиной, Владимиром Винокуром, Ефимом Шифриным. Такая «звездная» получалась солянка. «Шоу-бизнес – грязный и несправедливый»На мой взгляд, одной из самых достойных на сегодняшний день является Наталья Гордиенко. Эта молодая талантливая девочка заняла первое место в международном конкурсе молодых исполнителей «Новая волна». Зная ее потенциал, не могу сказать, что это было ее лучшее выступление. Вероятно, сказывались эмоции. Естественно, профессионализма ей еще не хватает. Но откуда ему взяться в таком нежном возрасте? А на голом таланте долго не протянешь. В этом смысле я за Наташу не волнуюсь. Аналогов ее работоспособности у нас на эстраде сейчас нет. А, как известно, терпение и труд далеко заведут. Наталье тоже можно было сказать: «Наташа, в том-то ты безупречна, а над этим надо еще поработать». Но не рубить же личность на корню. Хотя я прекрасно понимаю позицию Аллы Пугачевой. Наташины таланты и достоинства не играли никакой роли. У таких конкурсов есть одна пикантная особенность. Это очевидное влияние России. Не в политическом плане - я говорю о тоталитаризме российского шоу-бизнеса. Вспомним «Новую волну», где участвовала наша несравненная Нелли Чобану. В финале она соперничала с Анастасией Стоцкой. Объективно и вопрос не возникал, кто лучше. Нелли была на голову выше Анастасии. Но за плечами Стоцкой стоял Филипп Киркоров. Настин «опекун» сумел надавить на членов жюри и выжал те результаты, которые хотел. Россия первая, Молдова вторая… Здесь же Алла Пугачева не смогла сплести изящную интригу. Ее авторитета оказалось недостаточно. Примадонна, как ни пыталась, не сумела убедить Раймонда Паулса и Игоря Крутого проголосовать под свою дудку. И произошло то, что произошло. Полный крах Аллы Пугачевой. Я уверен, если бы победили ее протеже, она заговорила бы о Наташе по-другому: «Девочка, ты - умница! Но ты - вторая, а мы - первые. Учись, расти и - так держать»! Вот, такой он, шоу-бизнес – грязный и несправедливый. Может сложиться впечатление, мол, чтобы пробиться на этом поприще, надо быть гнилым человеком. Доля правды в этом есть. Но только доля. «Я - дедушка-фанат!»Помню, как два отдыхавших в Трускавце молдаванина, узнав о моем концерте там, выдали что-то вроде: «Мы Суручану и в Кишиневе слышали, нашли, кого привезти». А рядом в этот момент стоял мой импресарио. Оскорбленный до глубины души, он подарил «землякам» с атрофированным чувством патриотизма два билета. От «бесплатного» Суручану молдаванин никогда не откажется. В общем, они посмотрели мой трехчасовой сольный концерт из двадцати четырех песен. А после пробрались за кулисы и сначала долго извинялись и каялись, а потом бесконечно выражали свое восхищение. Мне было приятно. Не столько за себя, сколько за них. Вернее, за их реанимированный патриотизм. Для меня шлягер «Melancolie» - своеобразный гимн дружбе народов. Поэтому, каждый раз исполняя его, я приглашаю на сцену несколько женщин разных национальностей. Мы хором поем эту песню… на молдавском языке, естественно. По ходу действия успеваю им на ухо нашептывать слова. Замечательно получается. А свой знаменитый хит «Незабудка» я обычно исполняю дважды – открываю им концерт и закрываю. Когда завершаю выступление, предупреждаю людей: «Это - не ошибка. Первый раз пою «Незабудку», чтобы вы меня вспомнили, а второй – чтобы не забыли». В финале зал поет со мной – стоя поет. Конечно, люди меня помнят. Я имею в виду не только земляков. И это приятно. Хотя ни к чему историческому эта всенародная память не приводит. Ведь в российский шоу-бизнес мне не прорваться. Для этого нужны сумасшедшие деньги. А мне уже не восемнадцать, чтобы начинать с чистого листа. Тем более, таким способом. Да и жизненные приоритеты изменились. Сейчас меня больше тянет к дому и домашним. Вероятно, в виде компенсации за десятилетние разъезды. Теперь я образцовый семьянин, отец и дедушка-фанат. Поэтому далеко от семейного эпицентра стараюсь не уезжать. Так, вокруг да около страны. Поэтому Украина случается так часто. Есть много российских исполнителей моего поколения, которые сейчас не «тянут» кассу даже нашего молдавского масштаба. Отошли от дел, называется. Мне отойти не позволяют зрители и слушатели. В чем тут дело? Сейчас точно могу сказать, что причины успеха – в прекрасной концертной программе. Только подумайте, она до сих пор актуальна! Выходит, это уже классика. И страшно подумать, кто я… К слову, российские артисты у нас от двадцати пяти тысяч долларов и выше за концерт запрашивают, а мне предлагают три с половиной тысячи. Вот так. Тут очень кстати поговорка: «не в деньгах счастье». А в чем? Сегодня я спокойно и размеренно работаю. Творчески самовыражаюсь и параллельно неплохо зарабатываю. На судьбу, на себя и окружающих не жалуюсь. Знаю, что почти всё в моих руках. А почти всё - это благополучие родных и близких людей. Книгу читал Леонид РЯБКОВ leonidas@kp.md