Кому-то повезло, они уже слышали трио «Серебряный век». Некоторым повезет еще больше: они могут впервые попасть на концертную программу Бориса Амамбаева (гитара, вокал), Сергея Бильченко (гитара), Дорела Бурлаку (фортепиано, губная гармошка) в этот четверг в театре им. А.П. Чехова и открыть для себя новый мир. Насладиться зрелищем, в котором есть место празднику слова, звука и даже элементам современного представления. Сравнить эту необычную музыкальную программу не с чем. В этом, с одной стороны, беда, потому что кроме слов «это надо видеть и слышать», ничего на ум не приходит, а с другой – всех ждет большой и хороший сюрприз. Надоели штампы! Это не романсы. И не песни. Это как бы интеллектуальный шансон, который и не шансон, а нечто вроде импровизации, импрессионистических таких, прозрачных музыкальных зарисовок. Работа авторская и штучная. Нечто принципиально новое. Мало того, что в совершенно необычном звучании предстают гитара, губная гармошка, фортепиано, еще и раздаются давно забытые слова - Игоря Северянина, Велимира Хлебникова. Арсения Тарковского, Иосифа Бродского, Николая Гумилева, Владимира Набокова, Иосифа Мандельштама, да что говорить – самые лучшие и тонкие слова!К этому концерту трио выпущен не только красивый постер, но, что самое ценное - нарядный, изысканно оформленный компакт-диск. Каждый сможет приобрести его на концерте и охмурять потом девушек в полутьме словами, которые, хоть всю жизнь проживи, ни за что сам не придумаешь. Одно слово – серебряные слова. Живые.Мы встретились с трио в клубе «Проходной двор» - любимом, уютном и по-хорошему богемном месте, куда слетаются, как мухи на мед, все высокие души – послушать поэтов и живую музыку. И просто поболтать по душам. Первый вопрос к руководителю коллектива, автору музыки и солисту Борису Амамбаеву: что это будет за программа, о которой говорят, что «ничего подобного не слышали»?- Мы уже выступали с этой программой в филармонии. Решили повторить – кто-то не успел послушать, а желающие, мы знаем, есть. Люди спрашивают, звонят… Проект называется «Серебряный век», потому что мы поем песни – в основном! - на слова поэтов «серебряного века» - от Северянина до Мандельштама, от Анненского до Набокова, Белого и Гумилева и, как заключающий аккорд, чтобы перекинуть мост в наше время – Бродского, Тарковского.- Набор изысканный, что говорить! А вот стихи, которые вами выбраны, они, случайно, не были уже кем-то подобраны для романсов, композиций? Или, как говорится, абсолютная премьера? - Если и были, то мы не слышали. И уж тем более не ориентировались на что-то созданное. Так вопрос вообще не стоял!- Поэты все разные, причины для стихов были тоже разные: любовь, разлука, хороший вечер, ностальгия, мысли о вечности, ревность и т.д. А вот чем вы, Борис, сами-то были ведомы, когда писали музыку к стихам? Ваша мотивация?- Процесс был долгий, и он начался давно, лет пятнадцать назад. Дело шло по мере накопления эмоций, так сказать. Что-то задевало именно в этот день и час, было созвучно настроению, состоянию, мыслям. Приходило какое-то откровение, тогда и сочинялось. А иначе невозможно, это же было не по заказу, а по вдохновению, по велению души, как говорится. Стихи действительно все разные, и не в один день рождались у самих поэтов. Это тоже состояние. Не говоря о мастерстве, с которым они были созданы. Оно тоже задает планку. Поэтому создание цикла растянулось на годы. Есть, конечно, более свежие вещи, но большинство песен написано именно за этот долгий период. Конечно, и я в свое время начал когда-то петь под гитару стихи из того, что тогда под руку попадалось. Гамзатов даже был. Хотя меня никогда не увлекали песни у костра, но в общем мой тогдашний репертуар был случайным, как я теперь понимаю. А когда пришли стихи Мандельштама, Анненского, Северянина, стало совершенно ясно, что из этого плена мне уже за здорово живешь не выбраться. Они как будто сами предлагали мелодию, интонацию и решение музыки. Да, есть у поэтов тексты, с ними проще. Там ты куда более свободен. А есть стихи, от слова «стихия», это мир, в который нужно войти, и он захватывает тебя целиком.- А у вас самого любимые вещи в этой программе есть?- Они все были самыми любимыми, когда сочинялись. Когда я писал музыку на стихи Набокова «Первая любовь», я думал о своей первой любви. И листва, и голубое платье, все, что там есть, попало в душу. Более того: дальше все так и случилось. В принципе, так и происходит. Какая-то тайная связь твоей жизни с тем, что тебя зацепило в искусстве, литературе, стихах, - всегда есть. А когда началась перестройка, и все разваливалось, пришел Дон Аминадо из 1921 года: Потому что человеку надо, в сущности, ведь мало, Чтоб у ног его собака выразительно дремала,Чтоб его поили грогом до семнадцатого пота,И играли на роялях, и читали Вальтер Скотта.- А чем вас привлек этот период «серебряного века» русской литературы? Вы расширили его до Тарковского, Бродского, но все равно понимаешь, что они - продолжатели «старых мастеров» в лучшем понимании слова… - Понимаете, наша программа - не ретро! И поэты - не из бабушкиного сундука. Ни в коем случае. В то время пришла новая форма поэтического языка. Настоящий взрыв. Модерн. «Серебряный век» тем и отличается от других периодов, что он подарил новые темы, прочтения чувств, новые эпитеты и метафоры, да все иное, непохожее ни на что. Символизм, акмеизм, имажинизм – все быстро сменяло друг друга. Очень концентрированное время. Сгусток истории. Люди сейчас читают гораздо меньше, чем раньше, и я почти уверен, что наша программа многих «зацепит» и заставит еще и перечитать этих поэтов. В воздухе давно витает дух интереса к слову и поэзии – не все же время и не всем тупо смотреть телевизор.- Вы чувствуете, что это вернется – нормальное отношение к слову, интерес к поэзии? - Я имел в виду - вернется интерес к «серебряному веку». А к слову, нормальной жизни, литературе, искусству давно вернулся. Без этого и жить как-то не стоит.- А как насчет отношения к профессионалам сцены и вообще – к профессионализму? - Тут есть нюанс: всегда чувствуешь: либо человек зарабатывает, либо дышит этим. У нас у всех троих музыкальное образование, но каждый вне этой программы занят своим делом. - Сама идея объединиться в трио давно к вам пришла?- Мы давно знакомы, но на этой программе сошлись куда теснее, ведь создавали-то ее вместе. В бурных спорах, и до сих пор, надо сказать, это продолжается. Как только соберемся, так вперед… Доходит до крика. Но это чертовски интересно! И в конце концов что-то путное получается.- Кто ваш зритель? Конечно, не только литературные дамы и почтенные старушки в шалях, которые любят Анненского?- Нет, молодежь, особенно университетская, институтская, как раз охотно слушает, ей нравится. Музыкантам тоже. Мы отказались от многих накатанных приемов и композиции аранжировали так, что всем интересно слушать, даже профессионалам.- Да, я уже слышала восторги по этому поводу. И многие профессионалы говорят, что подбор, звучание инструментов совершенно необычное, новаторское даже. Не говоря уже о самом представлении, которое носит элементы необычного шоу - там есть ностальгия ретро, точнее, стилизация такового, и есть современные приемы, видеоряд. Благодаря режиссеру Игорю Чемортану, который от ваших песен буквально в восторге, все заверчено в единое целое. На гастроли с этим богатством, случайно, не собираетесь?- Собираемся. Нас уже пригласили. Хотя гастроли – это громко сказано. Это пока не тур, и уж тем более не заработок. Это отдельное выступление.- Почему вас не видно на русских фестивалях, днях русской письменности и культуры и тому подобных мероприятиях? Они же проходят!- Проходят…мимо! А вот это действительно смешно: один господин Н. из начальников русских общин нам прямо сказал: «Лучше бы вы, ребята, писали песни на стихи Рубцова. А то все у вас евреи – Мандельштам, Бродский, Белый…». Какие уж тут русские фестивали! - Он хоть и ведет за собой русичей, но куда заведет, еще неясно, раз так плохо знает русскую литературу. Борис Бугаев, профессорский сынок, теоретик символизма, который взял псевдоним Андрей Белый, не был евреем. Равно как Тарковский, Гумилев, Хлебников и иже с ним. Но поразительно другое: вот так самый цвет русской поэзии оказывается за бортом из-за неграмотности и цветущего шовинизма чиновников. Однако на таком фоне событий напрашивается вопрос: вам не тесно в Кишиневе жить? В смысле – можно ли тут вообще чувствовать себя культурной единицей, а не «меньше единицы»? Творить? Дышать?- Здесь можно и нужно жить, а «подпитываться» в других городах. Ездить, слушать, смотреть, чем живут люди. Общаться. Это нормально. Так живут многие музыканты. - Будете продолжать?- Это просто первый большой проект, не конец жизни и творчества. Вполне может быть…Вела беседу Елена ШАТОХИНА.