Что выберит Молдова?

Сумма технологий. Из Киева в Кишинев? Попытка открытого и массированного использования российского ресурса особенно ярко проявилась на президентских выборах в Украине. Среди методов активного вовлечения в электоральное сражение использовались и присланные российские политтехнологи, и целенаправленная кампания в российских СМИ в пользу действующего премьер-министра, и визит Януковича в Москву на день рождения российского Президента, и два ответных визита Путина в Украину. Особую роль в поддержке московского фаворита должно было сыграть использование украинских голосов в России. Срочная либерализация порядка пребывания граждан Украины в Москве, обсуждение закона о двойном гражданстве, а также попытка открыть несколько сот избирательных участков для украинцев на территории РФ должны были сработать в пользу Виктора Януковича. 21 ноября мы уже увидели насколько авторитетен Кремль и его методы для большинства украинцев. Предсказать все последствия таких выборов уже не рискнет никто. Ясно только одно: в той же степени в какой Запад продвигает более-менее успешные белградско-тбилисские сценарии, Россия упрямо реализует «абхазские» патовые модели. Украина встала на дыбы. Кто следующий? Есть все основания считать, что в самое ближайшее время очередным полигоном для испытания русских PR-технологий станет Молдова. В апреле там состоятся парламентские выборы. Судя по всему именно Кишинев станет тем местом, где нужно будет взять реванш и за Сухуми, и за Киев. Другими словами, вопрос о том, кто же будет молдавским Януковичем? – становится самой популярной интригой политического сезона. Кризисным архитекторам Юго-восточной автономной Республики хотелось бы замкнуть кольцо окружения Ющенковской Галиции не только Приднестровьем, но и всей Молдавией. При этом большинство экспертов сходятся во мнении, что молдавским Януковичем может оказаться кто угодно, но только не действующий Президент. Для всех ясно, что в Молдове схема активного российского присутствия на выборах будет реализовываться не в партнерской игре с властью, а только против нее. Почему не Воронин? Дело не только в том, что Молдова оказалась единственной страной СНГ, не признавшей выборы в Украине. Это, так сказать, последний, но вполне прогнозируемый, штришок в отношениях Кишинева и СНГ. Правда состоит в ином: Москва никогда не поддерживала Воронина. Он так и остался для Кремля «чужим среди своих». На молдавских выборах в 2001 году Кремль однозначно указал на свои предпочтения. Это был «Альянс Брагиша» и Петр Лучинский. Уже после выборов высокопоставленные и авторитетные московские эмиссары пытались настоять на схеме: Воронин – становится спикером, Брагиш – остается премьером, Лучинский – остается президентом, Пасат – сохраняет контроль над спецслужбами. Подобное разделение полномочий позволяло России, с одной стороны, сохранить политический контроль над Приднестровьем, а с другой стороны, гарантировать пассивность Кишинева в евроинтеграционных проектах. Москву и тогда, и сейчас интересовало и интересует исключительно положение «status quo» и в вывозе вооружений, и в сохранении своего военного присутствия, и в продолжении углубленной интеграции военно-промышленного комплекса Приднестровья в экономику России. Как известно, Воронин тогда отверг предложения Москвы. Хотя не без очевидных колебаний. На следующий день после выборов, в интервью российскому Первому каналу Воронин заметил, что лозунг «Коммунисты в Парламент! Воронин – президент» был ничем иным, как элементом политических технологий. Но уже, спустя неделю после выборов, пленум ПКРМ однозначно выдвигает Воронина баллотироваться на пост Президента РМ. Это был первый неприятный сюрприз для Кремля. Позже таких сюрпризов будет не мало. И отставка с должности директора Службы информации и безопасности Валерия Пасата, обернувшаяся особой ролью приднестровских спецслужб в кишиневских событиях в дни политического кризиса зимы и весны 2002 года, и сближение с Советом Европы, и принятие Концепции о европейской интеграции, и жесткая позиция Молдовы на саммите ОБСЕ в Порто. И, наконец, самый скандальный из них – неподписанный Меморандум Козака. Говорят, что Воронин не сумел конвертировать свою политику в понятную для российского бомонда логику. Это – сущая правда. Но и воронинская логика вряд ли подлежала конвертации в ту систему интересов, которая господствует в околокремлевской орбите. Воронин полагал, что реально сближает Молдову с Россией, когда содействовал приходу российских инвестиций в молдавскую оборонку и винодельческий комплекс, когда под его политическим давлением подписывался базовый договор с Россией, когда под тем же прессом Парламент принимал закон о национальных меньшинствах, фактически узаконивший самый высокий статус русского языка среди европейских стран за пределами России. Воронин наивно думал, по крайней мере в первые годы, что его активная социальная политика и педантичная оплата по счетам Газпрому вызовет положительный резонанс у российских коллег. Воронин почему-то считал, что замораживание переговоров о судьбе Джурджулештского порта с европейскими инвесторами в пользу России будет залогом его высокого рейтинга в Москве. Ну как же – стратегические позиции на Дунае, ведь это так выгодно! Воронин считал, что его искреннее и открытое заявление о доверительных отношений с Москвой, причем заявление ни где-нибудь, а в Вашингтоне, будет высоко оценено Владимиром Путиным. Воронин первым среди стран СНГ отказывается от идеи строительства национального государства и выступает со скандальной Концепцией национальной политики, предусматривающей не просто поддержку, но и развитие в Молдове билингвизма и полиэтничности. Молдова последовательно становится плюралистической страной, вплоть до официально принятия закона о множественном гражданстве. Ответных оваций из Москвы не следовало! Это-то и понятно – Воронин дружил с Россией строго следуя своим собственным интересам и в точном соответствии со своим представлениям о том, какими именно сторонами должны сходиться Великая Россия и небольшая Молдова. Все односторонние, промосковские шаги молдавского президента должны были стать благоприятным фоном для главной затеи молдавского Президента – окончательного решения приднестровского вопроса. Россия, которой принадлежит контрольный пакет акций в этой проблеме, должна была, по мысли молдавского президента, просто передать их в распоряжения Молдовы. Почему? Да потому, что, во-первых, что Воронин считал, что он – искренний и последовательный партнер России, не в пример Смирнову. А, во-вторых, объединенная Молдова объективно окажется в гравитационном поле России. Поэтому никаких особых, обязывающих для Кишинева условий объединения просто быть не может. Прежние власти старались отшвырнуть от себя тираспольский анклав именно по этой причине. Воронин лавировал. Северо-атантический альянс уже был на Пруте, когда он твердо уточнил принципы европейской интеграции Молдовы: на основе нейтралитета, на основе воссоединения с Приднестровьем и без всякого намека на потенциальное членство в НАТО. Наверное в Кишиневе рассчитывали на то, что такой подход будет оценен Москвой по заслугам, а компромиссное предложение Молдовы реформировать СНГ на основе правовых стандартов ЕС заставит кремлевских политтехнологов и аналитиков зауважать гибкость молдавского Президента. Апофеозом конструктивности стала инициатива Воронина о совместной выработке и совместном принятии с Приднестровьем новой Конституции Молдовы. Но эта инициатива уже в феврале 2003 года показалась чрезмерно революционной. Многие эксперты тогда скептически качали головой, вспоминая о более простых решениях, способных безболезненно объединить Молдову. Смирнов – в Москву и конец проблеме! Москва отозвалась на воронинское предложение. Но отозвалась весьма специфически. В президентский федеративный проект была вброшена российская ложка дегтя, а именно - 20 летние пребывание российского миротворческого контингента. Для любого специалиста это означало только одно – еще ровно 20 лет приднестровский вопрос не будет решен, а молдавская государственность навсегда становится заложником конкурентной борьбы между Тирасполем и Кишиневом, но в рамках внешне единого и целостного государства. Гарантированное военное присутствие России в качестве этакого постоянного рефери лишало политические элиты страны всякого стимула находить общий язык для долгосрочной реинтеграции. Воронин не подписал меморандум, а Путин не прилетел в Кишинев. Псевдогосударство не возникло. Роман с Россией не получился. И стали всплывать старые обиды: самая высокая цена за российский газ в СНГ, блокирование Россией переговоров Молдовы в парижском клубе кредиторов, прямое управление со стороны ФСБ политическими процессами в Тирасполе, остановка вывоза вооружений. К старым обидам добавились новые – совместная декларация Румынии и России по осуждению Пакта Молотова-Рибентропа, создающая правовые условия для возвращения правобережной Молдовы в лоно Румынии, а также экономическое признание Россией приднестровской экономики. Россия медленно, но уверенно избавлялось от горячих объятий молдавского президента, хладнокровно возвращаясь к своим старым планам обрести в Кишиневе менее инициативного и более подконтрольного человека. Такого, который бы решал вопросы поскромнее, чем приднестровское урегулирование, который бы решал свои собственные вопросы и не лез в чужие дела. Есть еще одно обстоятельство, которое всегда и очень серьезно раздражало Москву. Воронин – коммунист. Причем в отличие от российских коммунистов, типа Зюганова, способных лишь повторять за Путиным националистические лозунги и бряцать державными доспехами, Воронин никогда не был замечен в попытках подыграть подобным настроениям, далеко не левого толка. Воронин последовательно вел себя как представитель европейского левого поля, где борьба за социальную справедливость неотделима от борьбы за реальную демократию и права национальных меньшинств. В его лексике доминировали традиционные интернациональные обороты, а в политической практике все реальнее проступали черты обычной социал-демократической политики. Выход из политического кризиса 2002 года без опоры на силовые методы, умелое использование трибуны Совета Европы серьезно отдалили Воронина от его авторитарных коллег по СНГ. В то время, когда в России считалось добрым тоном обзывать ПАСЕ судилищем, в то время, когда украинский визави Воронина – Леонид Кучма с раболепием, вслед Путину, воспроизводил на Украине полумонархические порядки, молдавский президент шел уже совсем другим путем. «Демократические институты – это политическая совесть любого народа», - заявил Воронин в Страссбурге, и это был хрестоматийный принцип настоящего левого политика европейского разлива. И если для Европы Воронин все еще не очень хорош, то для правоконсервативной, националистической и авторитарной России Воронин уже давно чужак, а его роман с демократией воспринимается в Москве как основное доказательство антироссийских настроений молдавской власти. И если Путин, как то и положено для современного правого политика реваншисткого типа, заблаговременно посадил Ходорковского в тюрьму, то Воронин просто готовится к электоральному состязанию с кишиневским мэром - Серафимом Урекяном. На стороне Воронина – реальная повседневная политика четырех лет, отмобилизованная и реформируемая двадцатитысячная партия, четыре газеты и неподконтрольное общественное телевидение. Что же касается административного ресурса в Молдове, то это скорее вотчина оппозиции. Последние независимые социологические опросы показывают, что самой большой поддержкой Серафим Урекян пользуется в среде государственных служащих. На стороне Урекяна – консолидированные интересы двадцатитысячной государственной бюрократии, 15 газет, свое телевидение, неподконтрольное общественное телевидение, вовремя ломающиеся в центризбиркоме компьютеры (секрет двух его побед на местных выборах), несомненные симпатии Румынии, надежды Игоря Смирнова и все более очевидная поддержка России. Почему Урекян? В той логике, в соответствии с которой российские интересы продвигаются в страны СНГ, есть один ключевой элемент. Россия в строительстве своей «либеральной империи» больше не ищет консенсуса интересов, в данном случае интересов межгосударственных. Россия для своих будущих вассальных территорий просто подбирает управляемых и уязвимых менеджеров. Этакий «экспорт вертикали». Предсказуемость, возможность найти приемлемую цену политической покладистости, ясные и вполне понятные имущественно-финансовые аппетиты – все это роднит фаворитов Москвы в России и за ее пределами. Это общая черта нового политического клона, призванного «восстановить и расширить». Эта общая черта особенно ярко проступает в уголовном прошлом Виктора Януковича и в криминальном досье Серафима Урекяна. Урекян сможет отменить «экономические санкции» Кишинева против Тирасполя, восстановит столь необходимый для идеологической стабилизации Приднестровья прорумынский вектор в политике официального Кишинева, перестанет выяснять отношения с Украиной по поводу открытой границы и контрабанды, перестанет одаривать русскоязычное население Молдовы правами и языковыми гарантиями и вернет его под контроль российского посольства. В отличие от Януковича Урекян не столь одиозен, и в глазах просвещенных европейцев он может даже сыскать репутацию борца за европейские ценности. Откровенно говоря, если бы не пророссииский альтруизм Воронина, этот бы финт никогда не прошел. В 1999 году попытка Лучинского сделать из Урекяна премьер-министра вызвала шок у посольского корпуса западных государств, аккредитованных в Молдове. Миссия МВФ и Всемирного банка даже сделали по этому поводу ряд резких и недвусмысленных заявлений. Но в 2005 году запад пытается увидеть в Урекяне некий противовес «хронической пророссийскости» Воронина, окружившего себя русскоговорящими советниками. Урекян, пытаясь выстроить из себя смесь Саакашвили с Януковичем, старается изо всех сил играть на подобных настроениях. Но эта игра продлится ровно до тех пор, пока американские политтехнологи не окажутся в одной постели с русскими пиарщиками. Предчувствуя возможность столь пикантной развязки, представители США и стран ЕС все более открыто демонстрируют свое равнодушие к исходу электоральной схватки. Архитекторы тбилисских событий все больше тратят времени и усилий на организацию безобидных круглых столов, за которыми воронинские коммунисты ведут теоретические дискуссии с коллегами из европейских левых партий. Революция отменяется. В единственной стране СНГ, в которой уже сменилось три президента, впервые на повестке дня эволюция и стабилизация. Но российские технологи, судя по всему, не собираются отступать от намеченного плана. Урекян успешно проходит смотрины в Москве и в Кишинев с украинского фронта прибывают первые группы политических консультантов. Прямо в центре Кишинева, в гостинице «"Jolly Allon"» разворачивает свою работу известный эксперт в столь тонких материях, бывший замглавы администрации Президента России – Сергей Зверев. В Москве при поддержке Валерия Пасата – занимающего сегодня видный пост в РАО ЕЭС – создается новая структура «Patria-Молдова». В ее распоряжении укомплектованный офис из полутора десятков консультантов, призванных помочь правильно сориентироваться молдавским гражданам в столь непростой электоральной ситуации. Первая полиграфическая продукция офиса на Малой Филевской – подробный опросник с указанием всех паспортных данных. Заполняющий его молдавский гражданин может рассчитывать на помощь в легальном трудоустройстве, консультации по вопросам регистрации и даже в разрешении хозяйственных споров. Гарантии того, что это именно так – личное обращение Серафима Урекяна, заботливо вложенное в буклет. «Открывая первую организацию помощи гражданам Молдовы за рубежом, в столице России Москве, хочу подчеркнуть особую значимость взаимоотношений между Республикой Молдова и Россией», - говорит Серафим Урекян уже не просто как мэр Кишинева, а как «открыватель» столь необычной и всесильной структуры по полномочиям равной российскому и молдавскому консульству одновременно. Обращает на себя внимание то, что «Patria-Молдова» в обрамлении многочисленных интервью Урекяна уже активно раскручивается в известном своей ангажированностью «Коммерсанте плюс», газете активно выступающей с проприднестровских позиций. Ходы прозрачны. Намеки ясны. Технология изменений не претерпела. Грабли продолжают оставаться излюбленным орудием политических перемен. Украина – не Россия, а Молдова – не Украина. Российские технологи, накануне первого тура выборов, самодовольно и по-снобски считали Украину просто недоразвитой Россией. «Украина – это Россия десять лет назад», - говорили они. И жестоко ошиблись, дважды ударив оземь рейтинг своего Президента. В Молдову они едут уже после своего Ватерлоо, но все еще с надеждой хотя бы на молдавской почве вернуть утраченное самолюбие и веру в собственное всемогущество. Возникает резонный вопрос: а может, ребята, в России попробуете? Разберитесь серьезно, почему порт на Дунае для Москвы – это «не выгодно», а «Игорь Смирнов и открытая молдавско-украинская граница – это серьезный инвестиционный проект». Разберитесь. Не за деньги, а за совесть!