любовница карлсона

Марта проснулась от назойливого жужжания. "Господи, опять!". Она накинула халат и сонно побрела на кухню. Ну, конечно. Ее милейший дружок завис над распахнутым холодильником. Пальцы в чем-то липком. Она поморщилась: - Прекрати, а? Каждую ночь одно и то же. Посмотри на свои руки. А лицо! Эта ужасная щетина... вся в варенье. Какая гадость! Марта возмущенно ткнула кулаком в его живот. Отвратительное жужжание оборвалось, и ее дружок рухнул на заботливо подставленный стул. - Марш в ванную! - ... Мужчина в самом расцвете сил, взрослый дядя, ничего не может сам, даже побриться, - приговаривала она, яростно растирая полотенцем его краснеющие щеки - ну что ты лупаешь глазами? Обиделся! Марта в сердцах шлепнула полотенцем о ванну. Он еще и обижается! Она же не девочка, в конце концов! Дожить до тридцати лет и заиметь в доме такого мужика - ну что за счастье? Вон, Берта из соседнего дома - совсем другое дело. Марте даже и не мечталось так жить: дом полная чаша, умытые детки утром с папой за ручку идут в садик, вечером всей семьей обнявшись, смотрят телесериалы... Как хорошо! А у нее что? А у нее - Карлсон. Самодовольный негодяй! ... Как он за ней ухаживал! Каждое утро на подоконнике она находила букет цветов. С ужасом выглядывала на улицу: как-никак четвертый этаж, смотрела вверх - не спущена ли веревка с крыши, даже интересовалась у домовладелицы - не выкрали ли у нее ключи от чердака? Потом ее начала мучить мания преследования. Каждый раз, когда она начинала переодеваться, в воздухе раздавалось тихое жужжание. Она ругалась, смотрела под кроватью, выглядывала на улицу. Раскладывала липучки от мух. Пока однажды не догадалась переодеваться в ванной комнате с закрытой дверью. Но жить в ванной, конечно, было никак. Во всех же остальных местах в квартире противное жужжание не прекращалось. Марта ходила к врачу. Ничего такого у нее не нашли. Жаловалась подругам. Подруги сочувствовали и прислушивались вместе с ней. Ничего не происходило. Оно жужжало только наедине с Мартой. Ну, в общем, она привыкла. Привыкла к цветам, жужжанию, исчезновению продуктов из холодильника, к измазанным вареньем полотенцам. Даже как-то полюбила это все: вроде как не одна. Она разговаривала с тихо жужжащим воздухом. Жаловалась на радикулит, журила за беспорядок, объясняла, что цветы нужно дарить аккуратно срезанными, а не вырванными с корнем. Она не удивилась, когда количество ботинок, которые нужно было чистить, увеличилось на одну пару. Не удивилась удвоившемуся количеству белья. Вот так и вышло, что она не удивилась, проснувшись как-то ночью от задумчивого сопенья, раздававшегося у нее над ухом. "Ну что ж. Таким я себе его и представляла" - констатировала Марта и откинула одеяло. Без сомнения - это был мужчина. Он поежился от холода и подтянул трусы до... самой кнопки в районе пупка. "Интересно" - подумала Марта и - о женское любопытство! - конечно, ткнула пальчиком в этот предмет. Ну вот и разгадка дурацкого звука, преследовавшего ее столько времени. Одновременно с раздавшимся жужжанием мужчина с воплями подскочил в кровати, но было поздно. Простыня пришла в движение и, поднявшись за его спиной, махала в воздухе углами, временами шлепая его по лицу. Где-то в желудке у него захрюкало, зафырчало, и мужчина быстренько нажал кнопку. Простыня обвисла. Он стал похож на взрослого ангела с намокшими крыльями. "Это знак" - решила Марта, с интересом наблюдая, как мужчина пытается толстыми коротенькими ручками дотянуться до простыни. Он повертелся и так и сяк и сердито обратился к Марте: - Ну-ка, разматывай! Марта, хоть и была девица не робкого десятка, смутилась. Все-таки одна ночью в доме. Мужчина в трусах... Но его тон, не терпящий возражений... Она размотала простыню, под которой обнаружился пропеллер, имевший, несомненно, самое прямое отношение к кнопке на животе. Пропеллер был освобожден, и ее гость смилостивился: - Ну, будем знакомы. Карлсон. Он галантно расшаркался, стоя на кровати. Марта отметила про себя, что ростик его невелик. Затем, Карлсон включил свой моторчик, сделал почетный круг по комнате и выпорхнул по направлению к кухне. От всех этих телодвижений трусы его раздувались парусами, и Марта окончательно убедилась, покраснев при этом, как всякая добропорядочная дама, что ее гость, несомненно, принадлежит к мужской половине населения. Карлсон вернулся из кухни с подносом в одной руке и бутылкой шампанского в другой. На подносе позвякивали два бокала, непонятно каким чудом продержавшиеся весь полет по коридору. Потому как в комнате они незамедлительно слетели на пол. Разбились, конечно. Карлсон без тени сожаления бросил поднос и принялся за пробку шампанского: - Это к счастью, это на счастье - приговаривал он. Марта закрыла уши ладонями. Пробка звучно выстрелила, ударила по оконному стеклу и приземлилась в вазу с цветами, произведя соответствующие разрушения. В стенку заколотили соседи. Карлсон приставил палец к губам, на цыпочках прошелся по кровати и вручил бутылку Марте: - На, пей. За наше счастье. За наше с тобой счастье! - А вы: ты? - нерешительно спросила Марта. Она никогда не пила шампанское из горла. - Мне нельзя, я за рулем. Ну пей же! Марта послушно приложилась к горлышку. Пенистая жидкость бросилась в горло, так что она чуть не захлебнулась. Карлсон снисходительно похлопал ее по спине: - Ничего, девочка, первый раз всегда так. Он нажал свою заветную кнопку и с таинственным видом поднялся к потолку. Там он перевернулся вверх ногами и медленно спланировал вниз. Марта увидела перед собой перевернутое лицо, зажмуренные глазки и губы, вытянутые для поцелуя. Она потихоньку стала отодвигаться, пока не почувствовала за собой спинку кровати. Карлсон открыл глаза. Нахмурился: - Ну, я так не играю! Поцелуй получился так себе - детский. Марта рассердилась сама на себя и приобняв висевшую перед ней голову прильнула к карлсоновским губам серьезно, по-настоящему. Счастье, так счастье! Карлсон обалдело шлепнулся к ней на колени. Вот так и пошло их совместное житье. Карлсон вел себя совсем как ребенок. Она же с любовью относилась к его выходкам. - Не играй с едой, - говорила, отбирая летающие по воздуху котлеты. - Учись бриться как мужчина, - наставляла его, подарив новую бритву и одеколон. - Прекрати бурю, - шутливо сердилась, когда он, принимая ванну, включал моторчик. Моторчику было найдено, вскоре, практическое применение. Что страшно возмущало Карлсона, которому приходилось часами болтаться рядом с бельевой веревкой. Якобы так белье быстрее сушилось. Мартины подруги завидовали, особенно когда она возвращалась из магазина, а рядом с ней, нагруженный авоськами, летел ее дружок. Поначалу Марта пыталась напялить на Карлсона костюм, который скрывал бы его отклонения. Они чуть было не расстались из-за скандалов: - Ты должна гордиться мной таким, какой я есть - единственный и неповторимый! А ты пытаешься сделать меня таким как все! - Но, дорогой, что плохого в том, чтобы быть как все? На меня будут косо смотреть, когда узнают о твоей кнопке на пузе! - О глупая женщина! "Кнопка на пузе"... Зато у меня пропеллер на спине - это так романтично! И Марта сдалась. Невозможно было спорить с мужчиной, уверенном в своей исключительности. Тем более пропеллер на спине - это действительно романтично. Тут Марта вспоминала их первый поцелуй и умилялась. Конечно, поначалу подруги были шокированы. Но Карлсон был страшно мил и галантен. Он перебил две трети Мартиных бокалов, тренируясь в ее отсутствие, но научился плавно и элегантно влетать в комнату с подносом, на ходу разливая вино по бокалам. Пиджак пришлось разрезать на спине, теперь он напоминал фрак. На полке в шкафу расположились галстуки-бабочки разных цветов, на каждый случай. Берта, являвшаяся примером и образцом для Марты, украдкой жаловалась ей на скуку и однообразие своей семейной жизни. Ее глаза влажно блестели от вина и еще чего-то мечтательного, когда Берта взглядывала на Карлсона. Так прошло лето. Марта просыпалась по ночам от назойливого жужжания. Карлсон вальсировал под потолком сам с собой, утирая платком хлюпающий нос. Она загоняла его полотенцем в постель, кричала, что он мешает спать всей округе. Марте и в голову не приходило спрашивать что случилось. Очередные шалости, вот что она думала. Ее раздражало все, что он делал. Ее сердило жужжание, ее возмущала грязная посуда. И она не выносила его глупых полетов над кроватью по ночам. Кто бы знал, как она мечтала о нормальном муже, обычной семье - и никаких тебе кнопок и неожиданных дурацких выходок. Она не слышала, как вальсируя, Карлсон вместо "раз-два-три", "раз-два-три", повторял "я - оди-нок". Однажды Марта проснулась и почувствовала, что одна. Совершенно одна. Она протянула руку и похлопала по кровати рядом с собой - никого. Вскочила, обошла всю квартиру, заглянула в холодильник. На полочке, где стояла банка варенья, мерз одинокий листок бумаги: "Прости, дорогая, я был так назойлив и принес тебе массу проблем. Теперь, я надеюсь, ты будешь счастлива - я улетаю"... К тому времени она стала самой популярной дамой городка. О ней писали газеты, ее фотографии печатали в местном журнале: "Женщина-герой взяла на себя опеку человека-вертолета". Так что когда он улетел, у Марты было много претендентов на руку и сердце. Но - увы, увы. Марта до сих пор держит распахнутым окно в ожидании, что утром там будет лежать букет цветов с осыпающейся с корней землей. Как и другие дамы, она уверяет:"Он улетел. Но обещал вернуться. Милый, милый..."